Перезагрузка

Андрей переступил порог следом за гостеприимным хозяином и едва не задохнулся, ощутив, какая вонь царит внутри – смесь запахов горелого мяса, пота, грязной одежды, перегара, мочи и кала. Оглядевшись, понял, что по сравнению с местным логово московского племени, обитавшего неподалеку от метро «Новые Черемушки», являлось настоящим форпостом цивилизации.

Костры тут жгли прямо на полу, мусор кидали в углы, там же и мочились. Размещались как бог на душу положит, не забывали о том, что с соседями надо пообщаться, и желательно – во всю глотку.

При виде чужаков гвалт стих, и десятки удивленных глаз обратились в сторону двери.

– Йыыхый! – рявкнул вождь, ударяя себя кулачищем в грудь, а затем разразился пламенной, но совершенно невнятной речью.

Слушали его, как завороженные – женщины, завернутые в занавески, старики в лохмотьях деловых и спортивных костюмов, полуголые мужики и совершенно обнаженные дети.

А едва белобрысый смолк, все дружно завопили и запрыгали, как болельщики забившей гол команды.

– Пир! – объявил повернувшийся к гостям вождь. – Гулять! Радоваться!

И он гостеприимно осклабился.

Путешественникам отвели место около центрального, самого большого костра, и началась суета. Приволокли куски еще кровоточащего мяса, принялись деловито насаживать на шампуры и лыжные палки, непонятно откуда возникли бутылки с алкоголем, причем не самым дешевым.

При их виде глаза Ильи радостно заблестели.

– Вот это я люблю… – протянул он, а когда рядом уселась тощенькая рыжая девица, добавил: – И это тоже!

Барышне было на вид лет шестнадцать, она могла похвастаться чистым личиком и упругой попой, которую ничуть не скрывало разорванное в десятке мест вечернее платье.

– Пить! – прокричал вождь и принялся раздавать бутылки.

Андрею досталось виски «Чивас Регал», и он глотнул, но больше для виду. Лиза попавший ей в руки коньяк только понюхала, Рашид оставил в сторону, а вот Илья и аборигены не стали ограничиваться полумерами – каждый сделал по доброму хлебку, да и не по одному.

– Ох, хорошо! – сказал бритоголовый.

Недожаренное мясо принялись снимать с пламени, несколько мужиков затянули песню без единого понятного слова. С противоположной стороны костра вспыхнула драка между двумя женщинами, но закончилась тем, что из шевелюры у каждой было выдрано по здоровенному клоку.

Шашлык, сделанный неизвестно из кого, Андрей попробовать не рискнул, но притворился, что жует. Кто их знает, этих дикарей, решат еще, что гости нанесли им смертельную обиду и что пора их тоже отправить на жаркое.

Понятно, что автомат под рукой, но пускать его в ход не хотелось.

Начались пляски – безумный хоровод закрутился вокруг костра, полетели взвизги, бешеный хохот заметался под потолком, застучали по полу босые и обутые ноги. Илья, отхлебнув еще, принялся деловито тискать рыжую девицу, и никто не обратил на это внимания.

Трезвыми в этом содоме оставались четверо – трое гостей и вождь, который пил, но не пьянел.

– Кархамба! – завопил он, когда на улице начало темнеть.

И веселье стихло.

Танцоры остановились, певцы замолкли, и на тупых, лишь похожих на человеческие лицах отразились тревога, печаль и страх. Одна из старух, облаченная в подобие сари, всхлипнула, рыжая подружка Ильи вздрогнула и сделала попытку отпихнуть ухажера, правда, не слишком настойчивую.

– Какой-то тут непорядок, – пробормотал Рашид.

– Кархамба, – повторил вождь и, повернувшись к гостям, пояснил: – Отдавать! Жертва! Иначе он прийти и убивать!

– Кто? – спросил Андрей.

– Он! – ответил предводитель дикарей, и в светлых глазах его метнулся ужас.

Слов вождю не хватало, умственных способностей – тем более, но зато в достатке было упорства, и он объяснял до тех пор, пока гости не уразумели, что творится в Толочине. После катастрофы в некоей «большой воде» завелся хищник, слишком крупный и быстрый, чтобы его убить, но с ним удалось как-то договориться, установить выплату «дани».

Один человек после каждого новолуния, и монстр их не трогает.

– Ну ни хрена себе! – сказал Илья. – Это что, одного из нас отдадут?

– Жребий, – произнес вождь значительно, и бритоголовый смущенно отвел глаза.

Похоже, аборигены собирались бросать жребий, дабы выяснить, кто из них сегодня отправится в пасть чудовищу – по лицам видно, что это никого не радует, но каждый готов умереть, лишь бы племя протянуло еще месяц.

Здесь никто не намеревался просить Андрея о том, чтобы он вышел на битву с чудовищем. Ни могучему предводителю, ни остальным в голову не пришло, что можно использовать чужака, оснащенного огнестрельным оружием, для решения их проблемы.

И именно поэтому Соловьеву стало неловко.

– Жребий! – повторил вождь и поднялся.

– Нет, – сказал Андрей. – Не надо. Я пойду.

Плевать на то, что это записано в сценарии, именно на подобное поведение «рыцаря» и рассчитывает неведомый кукловод, главное, что он не может допустить, чтобы чуть ли не у него на глазах сожрали вон ту дородную тетку с бусами или голого пацана лет шести, немного похожего на Рика…

Стало очень тихо, и удивленный вздох Лизы прозвучал невероятно громко.

– Ты? – спросил вождь.