Перезагрузка или Back in the USSR

Затем последовали 'Позови меня с собой' и 'Миллион алых роз', сорвавшие овации зала.

Когда мы уступили сцену 'Песнярам' и доползли до гримерки, мою одежду можно было выжимать. Павел в то же время выглядел почти что счастливым.

- Молодцы, ребята, здорово отработали! Аллочка - целую ручки. Сергей - крепко жму твою мужественную руку. Все мо-лод-цы!

Тут в дверь постучали, и в гримерку важно вошел Раймонд Паулс. Степенно пожал нам руки, клюнул в щечку Пугачеву, вручив ей букет алых роз, словно из песни, и поздравил всех с удачным выступлением.

- Жаль, что ваша супруга не смогла приехать, - огорчился он, узнав про беременность Вали. - Ну ничего, как-нибудь еще встретимся, а пока передавайте пламенный привет.

Дождавшись, когда композитор покинет помещение, Слободкин вновь взял инициативу в свои руки:

- Товарищи, я к администратору, требовать законную оплату нашего скромного труда. Никуда не расходитесь.

Через пятнадцать минут он появился вновь, еще более счастливый.

- А вот и гонорар! Аллочка, твоя доля, ты сегодня по-стахановски отработала. Сергей, держи.

Мне протянули стопку 10-рублевых купюр, которые я даже не стал пересчитывать. Навскидку там было рублей триста.

- Это тебе, тебе, и тебе, - продолжал между тем худрук раздачу слонов.

- Спасибо, Павел Яковлевич, - тряхнул кудлатой головой Буйнов. - Теперь до среды можем быть свободны?

- А что у нас в среду? Ах да, гастроли начинаются... Так, все свободны, кроме Пугачевой и Губернского. У меня к вам кое-какое дело.

Когда музыканты покинули гримерную, Слободкин сообщил, что нас троих хотят видеть на банкете после окончания концерта.

- А отмазаться нельзя? - без особой надежды поинтересовалась Пугачева. - Я Криске обещала пораньше приехать, она ж мать совсем не видит.

- Нельзя, Аллочка. На банкете будет САМ, и вполне вероятно, что он захочет с тобой пообщаться. Так что терпи, и тебе воздастся. А тебе, Сергей, до завтрашнего вечера вообще делать нечего, так что не закатывай глаза, а ждем окончания выступления Кобзона и двигаем за мной.

Банкет проходил в зале, размерами где-то вполовину меньше Колонного. Ослепляющий свет люстр, длинный стол, уставленный бутылками и снедью, снующие повсюду официанты с подносами в руках, на которых в тонких бокалах пузырилось шампанское... Впечатляло, черт возьми!

Глазами я невольно искал генсека, но тот пока не появлялся. Остальных членов Политбюро, ежели таковые тут присутствовали, я в лицо не знал, несмотря на то, что их физиономии периодически мелькали в прочитываемых мною газетах. К чему мне их знать? Чай не детей крестить с ними.

Тут я невольно вспомнил свою Валю. На каком она уже месяце? На шестом или седьмом? Скучает поди без меня, уехал, и развлекаюсь тут... Ну ничего, вот покажут меня по телевизору - порадуется за меня. Тем более что ведущая объявляла каждую песню, а заодно авторов текста и музыки. А поскольку Валентина уже взяла мою фамилию, и как к Колесниковой к ней обращались все больше по привычке, то приятно было услышать: 'А сейчас прозвучит песня 'Позови меня с собой' на стихи Валентины Губернской и музыку Сергея Губернского'. Это еще никто, кроме тех, кто в теме, не знал, что я стою на сцене, да еще и исполняю свою песню 'Потому что нельзя'. Ну хорошо, хорошо, песню группы 'Белый орел'. Но кто же это здесь знает? А потому приходится присваивать себе чужие лавры, ничего не поделаешь.

Выяснилось, что Кола Бельды, Кобзон и усатый из 'Песняров', фамилию которого я начисто забыл, тоже слонялись между гостей. Причем Бельды так и щеголял в своей шубейке из какого-то пушного зверя. Он ее никогда, что ли не снимает...

Вдруг в зале возникло некое оживление, двери открылись, вошли двое крепких мужчин с цепкими взглядами и оттопыривавшимися подмышками, а следом появился и Леонид Ильич с пока еще единственной звездой Героя на лацкане пиджака. Он продолжал беседу с тем же пожилым товарищем, с которым общался и в ложе. Кто-то захлопал ладоши, остальные подхватили, нам ничего другого не оставалось, как тоже присоединиться к овациям.

- А вы чего мне хлопаете? - подтянул вверх брови Брежнев в наигранном недоумении. - Вот им хлопать надо, тем, кто наших детей учит не только грамоте, но и жизни.

Надо думать, это он сказал в адрес учителей, без которых этот банкет, само собой, не обошелся. Несколько дам при этом покраснели и смутились.

- Давайте выпьем за педагогов!

Леонид Ильич поднял бокал с шампанским, остальные поддержали, после чего шустрые официанты заменили опустевшие бокалы наполненными. Кстати, говорил Ильич вполне разборчиво, не было еще никаких 'сисек-масисек'. Далее напряжение понемногу спало, присутствующие принялись выпивать и закусывать. Мы тоже не отставали, хотя Алла чувствовала себя как на иголках, что было заметно невооруженным глазом. И я ее понимал, ведь далеко не факт, что генсеку приспичит пообщаться именно с ней. А семья - дело святое.