Пережить бы выборы

– Но человек словно бы вообще не осознаёт, что он – на работе. Или сколько у нас таких ситуаций, когда один рабочий вкалывает, а другой только перекуры да чаепития себе устраивает? При этом и тот, и другой получают абсолютно одинаковую зарплату. У наших чиновников зарплата вообще не зависит от того, делает он что-то на работе или нет, его никто не контролирует по большому счёту, выполнил он свой план работы или у него вообще такового не предусмотрено. Он так или иначе получит очень хорошую зарплату, все свои льготы и привилегии. Депутаты – то же самое. Чем кто занят – не каждый и сможет внятно ответить. Там позаседали, тут поболтали, в съёмках передачи или ток-шоу какого-то поучаствовали. Я не знаю, кто придумал работу депутата. Наверно, французы – только они могли придумать такое. И очень может быть, что у них институт депутатства работает, где депутат – не вельможа, как у нас, а посредник между народом и властью, «мальчик на побегушках», проще говоря. Его задача: передавать требования и пожелания от одних к другим. И это очень трудная и хлопотная работа, если ею всерьёз заниматься. Любая работа трудна, если ею заниматься на совесть. Это очень тяжёлая работа на самом деле: быть руководителем, властью. Помните, как все посмеивались, когда Путин о своей работе сказал, что он работает «как раб на галерах»? Потому что мы – страна тяжелейшего физического труда, который у нас возведён в культ, потому что экономическая модель государства больше этого лживого восхищения катожным трудом ничего людям дать не может. У нас работой считается каторжный труд, который делает человека инвалидом. И человеку за этот труд дают копейки, а в придачу к ним – вымпел с медалькой.

– А сейчас и вымпелов не стало, – с ностальгией сказал главный инженер.

– Ага, с медалькой! – добавил начальник капитального ремонта.

– Хрущёв как раз вышел из такой среды, – продолжала Эмма, – из крестьян, которые до сих пор пашут вручную, надрывая себе все жилы. И вот таким людям деятельность человека, который землю не пашет и сталь не варит, работой вовсе не кажется. У нас же до сих пор многие профессии работой не считаются в сознании народном, у нас многие певцов и музыкантов бездельниками считают, особенно когда слышат о доходах нашей эстрады «под фанеру». Есть вообще «мечтатели», которые предлагают всю страну загнать нефть и уголь добывать на экспорт, а остальных заставить землю пахать под ту же картошку для себя, чтоб совсем не загнуться. Но в кого наша страна тогда превратится? И вот Хрущёв – я вообще не знаю, было ли у него какое образование, – был выходцем именно из такой среды, где работой считается только беспросветный каторжный труд. Поэтому он так и сказал: одни руководят, а другие работают, а руководство – это вовсе не работа якобы. Вот у меня отец сталь варил. Там в цеху у рабочих кожа на открытых участках тела становилась как у куры-гриль, сгорали верхние дыхательные пути, они все становились глубокими инвалидами уже к тридцати годам, умирали к сорока. И вот тех, кто подвозил им руду, они считали… бездельниками! Хотя те тоже становились инвалидами от такого труда, но годам к пятидесяти. Мы – страна жестокая и дикая, у нас ценится вот это истязание людей, у нас этим восхищаются и даже гордятся! Во всех нормальных странах тяжёлый физический труд давно механизирован и автоматизирован. А у нас до сих пор в совхозах последний трактор сломается, и баб посылают вручную выкапывать картошку, где каждая борозда – два-три километра. И этим восхищаются! Восхищаются тем, что женщина превращается фактически в трактор. Вместо того, чтобы обеспечить страну современной техникой, создать заводы по её созданию, обеспечив тем самым сотни тысяч людей рабочими местами!

– Зачем же всё это, если есть терпеливая русская женщина, которая, как известно, «коня на скаку остановит»?

– Ха-ха-ха!

– Очень смешно! – почти обиделась Эмма Сергеевна.

Планёрка длилась уже второй час против обычных тридцати минут.

– Автор теории, что женщина «коня на скаку» это самое, вроде уже того, умер, – вспомнил вдруг главный технолог.