Пережить ночь

Она вернулась в кабинку и взяла рюкзак, который нарочно оставила там. Затем, бросив взгляд через плечо, чтобы убедиться, что Мардж и офицер Том не смотрят, она схватила со стола нож для стейка и засунула его в карман пальто.

Полночь

Интерьер. «Гранд Ам» — ночь

Чарли наблюдала, как закусочная исчезала в боковом зеркале «Гранд АМ» — размытое пятно хрома и неона, которое вскоре сменилось ночным небом, лунным светом и призрачно-серыми деревьями, толпившимися на краю дороги. Чарли и Джош направились снова в самую глушь. И здесь они были только вдвоем.

Они ехали молча, оба смотрели вперед, их глаза были устремлены на полосу от фар, освещающую дорогу впереди. Чарли понятия не имела, к шоссе ли они направляются или прочь от него. Не то чтобы это имело значение. Она вполне допускала, что, куда бы они ни направлялись, это определенно не Огайо. И оттуда уже не будет возврата.

— Как много ты знаешь? — спросил Джош после того, как они проехали милю, не увидев ни одной машины, ни одного здания.

— Все, — откликнулась Чарли.

Джош кивнул, ничуть не удивленный.

— Я так и думал. Почему ты вернулась в машину?

— Потому что так надо.

Все действительно было очень просто. Чарли не могла позволить Джошу сделать что-то с Мардж или полицейским. И она, конечно, не могла позволить ему уйти одному, чтобы он продолжил делать с другими то, что сделал с Мэдди. И вот теперь она находилась здесь, сидела рядом с убийцей.

Назовите это судьбой.

Назовите это кармой.

Как бы там ни было, она понимала, что должна стать той, кто остановит Джоша. Это ее и только ее долг.

Это не означало, что ей не страшно. Сейчас она была напугана больше, чем за всю поездку. Поскольку теперь ей стали известны ставки.

Не позволить Джошу уйти безнаказанным — или умереть, пытаясь это сделать.

Проблема заключалась в том, что Чарли не знала, как именно она должна попытаться остановить его. Она сидела, засунув руку глубоко в карман пальто, ее пальцы постоянно то сжимались вокруг рукоятки ножа для стейка, то отпускали ее. Часть ее испытывала искушение напасть на Джоша сейчас и просто покончить с этим. Конечно, она не сделает этого, потому что мысль о том, чтобы заколоть кого-то — буквально воткнуть нож в другое человеческое тело, пугала ее так же сильно, как мысль о том, что Джош собирается сотворить с ней.

— Большинство людей не сделало бы этого, — сказал он.

— Думаю, это означает, что я смелее их.

Джош усмехнулся. Насколько Чарли понимала, в его взгляде, направленном на нее, сквозило восхищение.

— Да, ты, безусловно, такая, — согласился он и сделал паузу, словно раздумывая, должен ли он сказать, что у него на уме, и в конечном итоге продолжил: — Ты мне нравишься, Чарли. И это очень хреново! Мне нравится с тобой разговаривать.

— Тебе нравится лгать мне, — не согласилась Чарли. — Есть большая разница.

— Ты меня подловила. Многое из того, что я рассказывал, — неправда. Я не собираюсь это отрицать.

— Например, что тебя зовут Джош.

— Ну да, и это тоже. Мое настоящее имя Джейк Коллинз. Но ты ведь это уже знаешь?

Чарли кивнула. Так и есть. Даже в разгар психологических игр Джоша где-то глубоко в подсознании сидело сомнение в его правдивости.

— Твое настоящее имя. Твои настоящие водительские права. Эта игра в «Двадцать Вопросов». Почему ты заставил меня думать, что я все это выдумала?

— Потому что мне нужно было удержать тебя в машине, — признается Джош. — У тебя был такой вид, будто ты вот-вот сбежишь, пришлось импровизировать на ходу. Похоже, это сработало.

Так оно и было. И Чарли чувствовала себя глупо и злилась на себя за то, что поверила, хотя не должна была. Но разве глупо хотеть верить в лучшее в людях? Почему кто-то должен злиться на себя за то, что считает других хорошими, а не злыми по своей сути?

— Что-то из сказанного сегодня вечером было правдой? — поинтересовалась она.

— История о моей маме. Правда до единого слова. Она действительно ушла в день Хэллоуина. Я не многим об этом рассказывал.

— А мне зачем рассказал?

— Потому что мне нравится с тобой разговаривать, — повторил Джош. — Это тоже правда.

В кармане пальто пальцы Чарли продолжали сжиматься и разжиматься вокруг рукоятки ножа. Недавно они проделывали то же самое с ручкой пассажирской двери. Некогда жаждавшие побега, теперь они жаждут драки.

Но Джош явно не желал драться. Он просто вел машину, неторопливо, ему хотелось что-то еще рассказать ей, но он сомневался.

— Мой отец всегда обвинял меня в том, что мама ушла, — с трудом произнес он. — Он утверждал, что это моя вина. Твердил это до самой своей смерти.

— Ты и об отце солгал!

— Не совсем, — сказал Джош. — У него действительно был инсульт, который убил его. Но если бы понадобилось, я бы бросил все, чтобы позаботиться о нем. Даже несмотря на то, что он ненавидел меня, а я, кажется, ненавидел его.

— Потому что он винил тебя в том, что сделала твоя мама? — спросила Чарли.

Джош покачал головой.

— Нет. Потому что он убедил меня, что в этом виноват я. И хоть все-таки моя мать решила уйти сама, я все время думал, что это из-за меня. И все еще так думаю.