Пережить полнолуние

А на высохшем полу рыбки кучкой спят в углу.

Спят в пробирке эмбрионы,

Спят в Египте фараоны,

А в Московском мавзолее Ленин спит, блаженно млея.

Ошибившись только раз, спят саперы в этот час!

В паутинке дремлет мушка…

Спи, а то прибью подушкой!

На Агату было больно смотреть. Я не садист, несмотря на любовь к черному юмору. И я никогда бы не причинила вред человеку, если бы он не покушался на жизни моих родных!

Некогда симпатичная девушка теряла свои стройные формы, приобретая обрюзглость и сутулость. Юная кожа покрывалась старческими морщинами, вместо густых волос остались редкие седые.

Агата трясущимися руками потрогала лицо, волосы и закричала, как раненый зверь.

— Неееет! Умрииии! — таки добралась она до злосчастного ножа и из последних сил метнула его в меня. Скованная невидимыми путами, я не могла увернуться и нож мягко вошел в мой живот. Мляяя, как и во сне! Я охнула от боли, а из раны стала быстро вытекать жидкость, окрашиваясь в розовый цвет.

— Лера! — метался прикованный к столу Леха. — Держись, девочка моя! — он изо всех сил дергал руками и ногами. Несмотря на то, что удерживающие нас путы невидимы — следы от них весьма заметны и болезненны.

Агата победно улыбнулась и стала карабкаться по стенке, пытаясь удержаться в вертикальном положении.

— Лех, успокойся! Я в порядке! — задышала ровней, чувствуя кончик металла у себя внутри.

— Не ври! Я знаю, что это не так!

— Я тебе потом все объясню! А сейчас я, кажется, созрела для авторской поэзии имени меня! — не знаю как, но в голове стали появляться строки, складываться в рифмы, хотя от боли в голове было абсолютно пусто. Видимо, так работает мой собственный ведунский дар.

Я остаюсь на своей волне и глубоким голосом выношу Агате приговор:

Ночью темной, полнолунной

В двери ведьмы постучи!

И на жертвенник в подвале

Эту ведьму разложи!

Леху смело со стола и на жертвеннике оказалась трясущаяся Агата. А я продолжала:

Проведи над ней обряд –

Видишь, колбочки стоят?

Там и мыши, и жуки,

Ядовиты пауки!

Глаза и когти всех калибров –

Пальцем только укажи!

Ведьма задергалась, начиная дымиться, и непрерывно сыпала проклятиями.

С ней покончив тет-а-тет,

Не забудь поджечь скелет!

И со всех ты ножек драпай,

Ведь на смене мент бывалый!

Леха достал из кармана святое масло и, вылив содержимое пузырька на брыкающуюся ведьму, поджег зажигалкой.

Агата билась и кричала еще с минуту, а потом обмякла и затихла, догорая, оставляя лишь пепел…

Если бы не Леха — я бы свалилась на землю прямо на нож! Добила бы сама себя! Набрала воздуха в легкие и закончила:

Правду в памяти храни,

В дневник ведунок запиши!

Время над пером не властно!

Ведьмы станут страшной сказкой!

Пепел взметнулся и развеялся, и мы почувствовали легкое дуновение ветерка, шмыгнувшего в трубу — душу Агаты. Она ушла…

Леха подхватил меня на руки и усадил на стол.

— Лер, потерпи, малышка моя! Черт! Чем я только не занимался, а надо было в медики идти, первую помощь учиться оказывать! — сокрушался парень.

Лицо было белее мела. Рукоять ножа все еще торчала из моего живота.

— Леш, я знаю, как стремно это выглядит! Но все не так! Нож меня задел слегка! Правда! Смотри! — я подергала нож, но самой было неудобно. — Помоги! Выдерни, а то не выходит! Чувствую себя пришпиленной бабочкой!

Леха с испуганными глазами взял рукоятку ритуального ножа и по моему кивку резко вынул. Я кашлянула и засочилась кровь.

— Смотри! — я подняла толстовку и показала на две привязанные ко мне бутылки, одна из которых была заполнена водой, а другая наполовину пустовала.

— Я не сказала тебе, потому что не была уверена, станешь ли ты марионеткой, а так ты бы не знал, куда ножом бить, если все же что-то пойдет не по плану. А под толстовкой не заметно, что что — то есть, хотя ходить тяжеловато! Нож проткнул бутылку со святой водой, так что мне практически не досталось, но все равно бо-бо! — пожаловалась я и хлопнулась в обморок.

Глава 47. Больничные палаты, 31 октября

Просыпалась тяжело, долго не могла открыть глаза, а когда все же открыла — зажмурилась от обилия белого цвета вокруг: белый потолок, белые стены и постельное белье такого же оттенка. Перед глазами пронеслись минувшие события и сразу заныл живот, напомнив о себе.

Блиин, вроде же меня не сильно порезало, не глубоко. Чтож так больно — то?! Я застонала. Или все серьезнее, чем мне казалось, или же я просто неженка! Еще и в вене торчит катетер!