Пережить зиму в Стокгольме

Хотя все были слегка сонные от жары и вина, человек за столом под высоким деревом говорил без остановки, слова жужжали и уносились в небо. Малые языки — это карманы для человеческой памяти, сказал профессор из Любляны и провел элегантную параллель с местом, где они находились: Охридское озеро, одно из самых глубоких в мире, остаток Эгейского моря, точно сосуд, сохранило естественные изгибы земли позднего миоцена с подземными речками и уникальной пресноводной фауной. Однажды, соскучившись по тишине, она в одиночку сбежала в Охрид, красивый город, куда ей хотелось бы когда-нибудь вернуться, — крутые каменные лестницы между белыми домиками, увитыми благоухающими белыми и красными цветами, и далеко внизу ярко-синяя неподвижная поверхность моря. Она зашла в музей с почерневшим деревянным полом и иконами на стенах — темные всевидящие глаза, характерно поднятые руки с соединенными средним и большим пальцем; желтая бабочка, заблудившаяся среди картин. На террасе с пустыми столами под белыми скатертями и заброшенной оркестровой балюстрадой она выпила бокал белого вина. Близился вечер, тени удлинялись. Пара мальчишек пинала мяч, подул легкий ветер, и сидеть там было приятно.

ПИСАТЬ

сохранять важные мгновения, их следы, прежде чем забвение потушит свет. Искать закономерности — может, их нет. Самое сложное: быть беспристрастным.

ДОМОЙ:

в самолете тоже было жарко и пахло дезинфицирующим средством. В хвосте она нашла место у окна. Салон быстро заполнялся. Сумки, пальто и узлы загружались в отсек над головой. Кто-то сел рядом с ней — мужчина в джинсах и белой рубашке. К счастью, не толстый, место на подлокотниках оставалось. Когда самолет повернул, под крылом косо показался весь Скопье, белые дома, аллеи, заводы, дороги. Скоро стали видны горы, черные скалы возносились к небу, как колючие восклицательные знаки — властные, неприрученные. Между ними ширились пропасти или мерцали голубым узкие ущелья. Она рассматривала из окна тени облаков и скользящий свет. Лететь надо было с пересадкой. Сначала до Белграда, а может, это был Загреб, и там ночевать. Ее сосед, с волосами до плеч и точеным профилем, читал газету на каком-то славянском языке. Она увидела через его плечо фотографию Каунта Бейси. Когда горы исчезли под пушистыми, освещенными солнцем облаками, они разговорились. Он тоже должен был ночевать в этом городе и утром лететь дальше, в Париж. Скоро она поняла, что он сел рядом не случайно. Он заметил ее еще в аэропорту. Это был Эмм.

«ГЕССЛИНГЕН». «Утенок»

Это странное название она продиктовала по буквам в телефон. Она не пригласила его домой, хотя жила теперь одна, а предложила встретиться в ресторанчике на соседней улице. Она продиктовала и название ближайшей станции метро, Зинкенсдамм, и улицы, Бреннщиркагатан, а после нагромождения всех этих невозможных звуков она хотела объяснить дорогу, но он ее перебил. У него есть отличная карта, нет проблем. YES, TUESDAY. Да, вторник, в семь часов.

ЗЕРКАЛО В ВАННОЙ:

поразительно, насколько чужим может стать собственное лицо. Глаза забыли виденные недавно события, губы забыли произносившиеся слова. Случайная встреча одиннадцать лет назад должна была бы уходить в забвение все глубже, но вдруг произошедшее тогда приобретает неожиданное значение.

КОНЕЦ АВГУСТА

Ей приснился кошмар.