Пережитое. Воспоминания эсера-боевика, члена Петросовета и комиссара Временного правительства

Далее я разъяснил ему, что был будто бы введен в Якутске в заблуждение неверными сведениями, слишком поздно выехал, задержался вдобавок в дороге и теперь уж, конечно, не могу в сентябре, когда приближается зима, начать свои изыскания. По-видимому, мне придется вместо этого проехать во Владивосток с первой представившейся возможностью – может быть, даже через Японию, чтобы на следующий год вернуться в Охотск уже в самом начале весны и тогда начать настоящие работы. Этими словами я хотел подготовить исправника к своему скорому отъезду из Охотска.

Исправник принял меня как нельзя лучше, был очень любезен и угостил меня даже чаем (что меня потом долго мучило!). Он, видимо, вполне поверил мне и обрадовался свежему и интеллигентному человеку, с которым можно было не только играть в карты и пить водку (одно из главных занятий жителей города Охотска), но и разговаривать на «интеллигентные» темы.

Он пригласил меня заходить к нему в гости и небрежным тоном спросил:

– Конечно, вы имеете все необходимые документы? Простите, что я вас об этом спрашиваю, но вы сами понимаете… моя обязанность…

– Помилуйте, – таким же небрежным тоном ответил я, – прекрасно понимаю. На вашем месте я поступил бы так же. И я нарочно захватил с собой все свои бумаги. Вот мой паспорт, а вот и моя доверенность – все это я вам оставлю и, если разрешите, завтра же за ними приду… А вот, кстати, и паспорт моего помощника – горного штейгера Сидорова.

Во избежание недоразумений я ввернул, что кончил Горную академию в Германии, в городе Фрейбурге (я когда-то ездил туда из Галле в свои студенческие годы) – на тот случай, если что-нибудь во мне ему покажется странным. Ведь немец!.. Кстати, и фамилия у меня была какая-то немецкая: Фридрих Баср!

Но на другой день я пережил неприятные минуты. Исправник сначала вернул мне мой фальшивый паспорт, в котором сделал отметку о прописке. Затем, держа в руках мою фальшивую доверенность, написанную Гориновичем в Якутске, спросил:

– У какого нотариуса в Москве вы ее свидетельствовали?

– У нотариуса Лебедева на Ильинке, – твердо ответил я. – Вот его печать.

– У Лебедева? На Ильинке? Вы ошибаетесь, такого нотариуса на Ильинке нет – я хорошо знаю Ильинку…

Сердце у меня упало, все наши планы сейчас рухнут… Сейчас будет установлено, что наши документы фальшивые, нас арестуют, препроводят обратно в Якутск… Прощай, свобода! Но я сохранил присутствие духа.

– Позвольте, господин исправник, а вы когда были в последний раз в Москве? – спросил я его насмешливым тоном.

Теперь пришла очередь смутиться исправнику.

– Да… конечно… Это было восемь лет тому назад…

– Что же вы, шутите? За восемь лет сколько могло произойти в Москве изменений и появиться новых нотариусов…

Теперь торжествовал я. Все документы были мне возвращены – в звании горного инженера Фридриха Басра я теперь был утвержден властью самого всемогущего исправника.

Еще несколько раз пришлось мне посетить исправника, чтобы поддержать с ним добрые отношения (каждый раз он угощал меня чаем с вареньем!), и порой я оказывался то в трагическом, то в комическом положении.

– Я очень рад, Фридрих Фридрихович, – сказал он мне однажды, – что встретился со специалистом. За время своего пребывания здесь я собрал довольно большую минералогическую коллекцию и был бы вам очень благодарен, если бы вы мне эти минералы определили. Кстати, у меня есть и золотые самородки – не потрудитесь ли вы определить, какую ценность они из себя представляют?

Вперед, не надо робеть! И я с важным видом стал рыться в его ящиках с минералами… Вот когда мне пригодился прочитанный мною в тюрьме учебник Неймайра по геологии в двух томах! И я смело наделял все эти камушки такими минералогическими названиями, какие только мне приходили на память. Порой я не знал русского названия и тогда заменял его немецким – исправник Попов немецкого языка не знал…

Все сошло прекрасно: серпантин, агат, малахит, серебросвинцовая руда, боннер эдельштейн, фрейбергер гляссштейн…

Но наступила очередь золотых самородков – это были невзрачные на вид грязные камушки, тяжелые на вес. Я подошел к окну, каждый камушек брал на руку, с важным видом взвешивал его в руке, царапал ножом, несколько раз пробовал даже на зуб… Исправник следил за моими действиями с любопытством и, как мне показалось, с удивлением. Не знаю, так ли определяют ценность самородков настоящие горные инженеры, но если бы мои приемы кому-нибудь показались странными, у меня было готово объяснение: я кончил Горную академию в Германии, а бог их знает, этих немцев, какие там у них могут существовать странные приемы…

Был и такой трагикомический случай. За мной и моим помощником, конечно, очень ухаживали местные купцы. Угощали нас охотой, обедами с выпивкой (я доходил до шести рюмок, но чувствовал, что дальше идти становилось уже опасно!). Пригласили меня к местному купцу Сивцеву на торжественный обед. Кроме меня, было приглашено еще человек десять знатных гостей и среди них старый казак, бывалый и опытный золотопромышленник Рассыпаев, похожий на огромного медведя.