Пережитое

Неумолимое время выталкивало меня, вместе с моими сверстниками, на первую линию нашей медиевистики. Из начинающих историков мы к середине семидесятых годов составили уже старшее поколение в нашей науке, превратились в ее «корифеев». За нами теснилось уже не одно, а целых несколько молодых поколений. Мы — это я, З.В.Удальцова, А.И.Данилов, А.Н.Чистозвонов, С.М.Стамм, Ю.М.Сапрыкин, Я.Д.Серовайский, А.Р.Корсунский, М.А.Барг. Все разные и все делающие одно общее дело. Мне, несмотря на свои шестьдесят лет, еще хотелось жить и работать. После выхода в свет книги по историографии, я вернулась к моим крестьянам, их классовой борьбе и общественному сознанию.

Глава 52. Зинаида Владимировна Удальцова

Годы, последовавшие за Московским конгрессом, моим переходом в институт и смертью С.Д.Сказкина, вплоть до 1987 года, были годами моего наиболее тесного сотрудничества с З.В.Удальцовой. Как я уже писала, инициатива укрепления наших старых связей исходила от нее. В своих отношениях со мною она все чаще подчеркивала нашу старую, со студенческих лет «дружбу» (хотя, по правде сказать, особой дружбы тогда не было), то, что мы учились у одного учителя. Будучи давним сотрудником института, заведующим сектором истории Византии и находясь в хороших отношениях с нашим директором Е.М.Жуковым, З.В.Удальцова немало способствовала в семидесятые годы моему укоренению в институте. Она создавала мне на новом месте работы то высокое реноме, в котором я нуждалась, особенно в первые годы моего пребывания там. Эта психологическая помощь и Зинино хорошее отношение были тем более дороги для меня, что в те годы ушли из жизни многие мои сверстники и друзья, мои учителя. И хотя у меня имелось уже много учеников и, таким образом, молодых друзей, все же я чувствовала себя все более одиноко в своей возрастной группе. Из сверстников, с которыми у меня были общие воспоминания и с которыми можно было дружить, оставались А.И.Данилов и Зина.

Работали мы с ней слаженно и хорошо. За это время написали несколько общих статей по вопросам типологии феодализма, часто устраивали через наш научный совет всесоюзные научные сессии. Зина всегда поддерживала мои поездки за рубеж, что было тогда очень важно. Во время XV Международного конгресса историков в Бухаресте она снова предложила мне соавторство в большом докладе на пленарном заседании на совсем далекую для меня тему «Киевская Русь — зона встречи цивилизаций» (нашими соавторами были русисты А.П.Новосельцев и Я.Н.Щапов). Я стала отказываться, но Зина настояла на моем непременном участии. В результате мне пришлось изрядно подработать вопрос о западноевропейских связях Киевской Руси. Это оказалось небезынтересно. Потом Зина же настояла на том, чтобы меня взяли на конгресс в Бухарест в качестве научного туриста, входившего также в состав советской научной делегации, т. е. за государственный счет. В целом, таким образом, Зина вела себя по отношению ко мне по-дружески и лояльно и если делала это отчасти из-за своей заинтересованности в моем сотрудничестве, то в общем относилась ко мне и по-человечески хорошо. Я не могла не отвечать ей тем же. В результате в семидесятые годы мы и в самом деле стали друзьями, были «на ты», называли друг друга по именам. Зина очень стремилась стать членом-корреспондентом и дважды делала попытки реализовать это стремление. В обоих случаях я сознательно не выставляла свою кандидатуру, чтобы не помешать ей. В конце концов в 1976 году она стала членом-корреспондентом, чему я была очень рада. С этого времени она стала играть заметную роль в Отделении истории, получила широкую международную известность. Но ко мне она по-прежнему относилась ровно и по-дружески. Впрочем, домами мы общались редко, и я никогда не была ее истинной «наперсницей». В наших дружеских отношениях всегда присутствовала некоторая отстраненность, как будто где-то в глубине скрывался какой-то холодок. У меня не сложилось с ней столь доверительных отношений, как с Яшей, Ниной, даже с А.И.Даниловым, а позднее и с историками более молодого поколения.

Этот холодок объяснялся, наверное, тем, что мы были очень разными людьми с совсем разными устремлениями в науке, во многом разным подходом к жизни. Нам не хватало какого-то эмоционального контакта, с обеих сторон преобладало рациональное начало.