Perfect People

«Роза удачи» весила двадцать пять тонн. Мощность ее двигателей равнялась двенадцати тысячам лошадиных сил. При крейсерской скорости корабль должен был потреблять около двадцати двух галлонов топлива на милю. При меньшей — а «Роза удачи», как правило, двигалась медленнее — уходило примерно галлонов двадцать, прикинул Джон.

Сара посмотрела в Интернете цены на дизельное топливо. Лайнер расходовал около шести тысяч галлонов в день. Джон прибавил к получившейся цифре расходы на техническое обслуживание, страховку, портовые сборы и топливо для вертолета. Потом еще был Детторе. Два его ассистента. Три медсестры. Два лаборанта. И весь обслуживающий персонал корабля. Их зарплата должна была составлять никак не меньше двух миллионов долларов в год, даже если допустить, что слугам-филиппинцам платили мало.

То есть двадцать тысяч долларов в день, самое маленькое, вывел Джон. Самое маленькое! Они с Наоми заплатили в общей сложности четыреста тысяч долларов и провели на корабле тридцать дней. Тринадцать тысяч триста долларов в день. И видели всего одну пару, Джорджа и Анджелину. Первые две недели Детторе проводил большую часть дня с ними. Потом, после того, как Наоми забеременела, он заходил к ним лишь один раз в день на несколько минут — просто визит вежливости. Вероятнее всего, на корабле находились три пары одновременно.

Что давало приблизительно тридцать девять тысяч девятьсот долларов в день. При таком раскладе Детторе не только не получал никакой прибыли, но даже не в состоянии был покрывать расходы.

Тогда в чем смысл? Если его цель не в прибыли, то в чем?

— Джон!

Голос Наоми вывел его из раздумий.

— Что?

— Ты проехал наш поворот.

14

Десять недель спустя Наоми сидела в кабинете акушера-гинеколога на седьмом этаже медицинского центра Седарс-Синай. Доктор явно думал о чем-то своем. Он разговаривал с Наоми, задавал ей вопросы, но мыслями был далеко. Доктор Розенгартен был небольшого роста, стройный и слегка жеманный крашеный блондин чуть моложе пятидесяти лет. Загар его имел немного желтоватый оттенок, и Наоми подумала, что, скорее всего, он посещает солярий, а не загорает на пляже. Говорил доктор Розенгартен в нос, немного растягивая слова. Он был одет в белую хирургическую пижаму и кеды, и Наоми вспомнила доктора Детторе.

Не то чтобы Розенгартен не нравился ей, но он казался слишком отстраненным и надменным, и настоящего контакта не возникало. Кроме того, Наоми считала, что вся эта позолоченная и богато украшенная резьбой мебель в стиле Людовика XIV, тяжелые портьеры с кистями и многочисленные безделушки из нефрита и оникса смотрятся довольно дико и безвкусно в таком современном здании, как этот медицинский центр. Комната была больше похожа на будуар, чем на кабинет врача, — и, видимо, доктор Розенгартен добивался именно такого эффекта. Несомненно, роскошная обстановка должна была производить впечатление на определенных пациентов.

К ее удивлению, после тщательного планирования и подготовки, после столь сложного процесса доктор Детторе не предложил никакого последующего наблюдения. Наоми получила лишь брошюру под названием «После зачатия. Основные правила», список книг, которые рекомендовал прочитать Детторе, и сайтов, посвященных беременности, где можно было найти всю необходимую информацию, начиная от правильного питания и заканчивая созданием благоприятного эмоционального фона. Казалось, с того момента, как Наоми и Джон вылезли из вертолета в аэропорту Ла-Гуардия, доктор Детторе снял с себя всякую ответственность. Они покинули его владения — и их пути разошлись навсегда. Единственное, что он попросил сделать, — это уведомить его, когда родится Люк, для документации. И была назначена одна-единственная консультация, по достижении Люком трехлетнего возраста.

Возможно, Детторе потерял к ним интерес потому, что они выбрали так мало из предложенных «опций», подумала Наоми. Хотя он до самого конца их пребывания на «Розе удачи» оставался неизменно вежливым и очаровательным, она почувствовала некий холод и, кажется, нетерпение.

Еще больше ее удивило, что Детторе даже не порекомендовал им никакого акушера или педиатра в Лос-Анджелесе. Он просто сказал Наоми обратиться к своему гинекологу. За те деньги, которые они заплатили, можно было бы ожидать большего внимания.

Гинеколог Наоми посоветовал ей того же самого акушера, что принимал у нее Галлея. Но лучшая подруга Наоми в Лос-Анджелесе, Лори Шапиро, решительно воспротивилась. Дело было не только в воспоминаниях о Галлее. Лора была замужем за сказочно богатым врачом-рентгенологом, и ее муж, Ирвин, знал всех медиков в городе. Единственно приемлемым вариантом оба считали доктора Розенгартена. Он принимал у Лори роды три раза, все три ее отпрыска прошли через его руки. И Лори, и Ирвин уверяли Джона и Наоми, что это лучший специалист в Лос-Анджелесе, и в доказательство приводили длинный список знаменитостей, чьим детям он помог появиться на свет.