Перья

Отметив мое удивление, она улыбнулась и удовлетворенно сказала супругу, что своей реакцией я подтверждаю ее правоту, ведь она всегда говорила, что марки — лучшая школа для детей, растущих в отдаленных колониях. С моим уходом вчера, добавила госпожа Рингель, в ее сердце созрело решение: теперь они будут отдавать мне австралийские марки с конвертов, в которых приходят письма их дочери, и благодаря этому я смогу познакомиться с удивительной фауной пятого континента. Мне откроется существование птицы-лиры, летучей лисицы, эму и других прекрасных животных, даже и названия которых неведомы моим учителям, ведь про них ничего не сказано в Торе.

— А знаешь ли ты, что такое бумеранг? — спросил из глубин своего кресла господин Рингель. Он поднял над головой изогнутую деревянную пластину, которая обычно использовалась в этом доме как пресс для бумаг, и издал громкий боевой клич, однако госпожа Рингель внезапно насторожилась и велела ему прекратить дурачиться. Подскочив к окну, она стала присматриваться к происходящему на улице. Ее муж предположил, что к ним наверняка ведут на постриг старшую дочь Йом-Това Шейнфельда, но госпожа Рингель, отмахнувшись от его слов и не поворачивая к нему головы, сказала, что лучше бы он поднялся и разузнал, в чем дело, а не сидел в своем кресле, точно несушка на яйцах. У почтового ящика на углу собралась толпа, добавила она, и надо бы проверить, не поджег ли его один из уличных мальчишек госпожи Адлер, ведь в ящике должно находиться и отправленное ими сегодня письмо.

— Война! Здесь будет война!

С этим воплем господин Рингель вскоре вернулся с улицы. Взволнованный, он стал метаться по комнате, время от времени прилипая к окну и выглядывая наружу. Прядь волос, выпавшая из левой руки госпожи Рингель, рассыпалась по столу. Неужели гражданская оборона снова заставит ее изрезать простыни на полосы, чтобы обклеить ими наискосок оконные стекла? Хозяйка дома была напугана, поскольку ей лишь недавно удалось оттереть со стекол остатки клея.

Слова супруги еще больше рассердили господина Рингеля, заявившего, что он не потерпит насмешек в этот трагический час, когда посланцы Коминтерна истребляют последние следы монархического правления в стране. Госпожа Рингель потупила взор, и ее муж сообщил, что у почтового ящика мандатных времен появилась бригада рабочих со сварочным аппаратом, зубилами и молотками. Под одобрительные выкрики собравшихся там же мальчишек они безжалостно сбивают с ящика британского орла и инициалы Георга Пятого. Господин Рингель вежливо спросил о причинах этого вопиющего вандализма, и тогда бригадир рабочих, направив на него электрод, велел ему уматывать, если он не хочет, чтобы ему расплавили его золотые зубы.

Госпожа Рингель заново собрала рассыпавшиеся по столу волосы. Это не может ее удивить, сказала она, ведь уже в тот момент, когда сэр Алан Каннингем[197] взошел на палубу покидавшего Хайфу британского крейсера, у нее не осталось сомнений, что ужасный момент настанет. Конечно, она не могла знать, когда именно это случится, но так уж было предопределено, что монархическая символика оказалась низвергнутой в эти тусклые дни, когда сыр делают из молочного порошка, вместо кофе пьют суррогат из жареного арахиса, а яйца распределяют по карточкам.

Подав своему супругу термос, она предложила ему выпить кофе и поберечь себя, ведь теперь им придется действовать осторожно и расчетливо. Настало время для организации монархических сил, готовых выступить против существующей власти, и чем раньше это случится, тем лучше.

5

В последующие дни супруги Рингель то и дело возвращались к обсуждению своего плана. Ими рассылались письма друзьям во Францию и Уругвай, и в этих письмах они, используя из страха перед цензурой сложные зашифрованные намеки, испрашивали у заморских друзей необходимую помощь. Зачастив в немецкую библиотеку на улице Ѓа-Солель, они приносили домой и старательно изучали книги по истории Нового времени. В одну из суббот они отправились в Хайфу посоветоваться с доктором Бенедиктом Вайлем, который, как и они, отмечал тезоименитство покойного императора, следуя обычаям своего родительского дома в Моравии.