Периферия, или Провинциальный русско-калмыцкий роман

В этот вечер Олег так и не пошел в столовую на ужин. После отбоя в двадцать два часа, приняв все таблетки и уколы, он безнадежно улегся на свою постель, чувствуя, что спать ему не придется долго. А, тут еще медсестры и санитары включили у него над головой телевизор, правда, на уменьшенную громкость, сдвинули столик и кресла, притушив верхний свет, и начали «гулять» в карты. Каждый громкий хлопок сопровождался возгласами и бытовой, беззлобной матерщиной. Играющие в карты почти в полный голос «балакали» за жизнь, за детишек, курей, поросей, комментировали происходящее в эфире, обменивались мнениями о том, что «бачили» накануне в ящике.

Похоже, что на четвертом месте в их жизнях, помимо семей, подсобного хозяйства и работы, стоял телевизор. Сбылась мечта римских плебеев, требовавших от цезарей: «Хлеба и зрелищ!».

Хлеб зарабатывался в натяжку, а не выдавался на халяву, зато зрелищ, хоть и с тлетворным душком и дурновкусием, заключенных в одну не слишком большую коробочку, было предостаточно.

Во время игры в карты ночная смена с каким-то остервенением грызла семечки: женщины, деликатно используя кулечки и баночки, зато мужчины смачно сплевывали шелуху от семечек прямо на пол. Некоторые мужчины-санитары открыто курили в палате, что больным, естественно, было строжайше запрещено. От психа Зеленский демонстративно переворачивался под одеялом, испускал глубокие вздохи, стонал, но его стенания совершенно не действовали на дежурную смену. Даже после того, как в полночь, «ночная смена» разбрелась почивать по своим углам, проклятый сон все не шел. И лишь, когда на фоне черных стен стали проступать прямоугольники темно-синих зимних окон, Олега сморил короткий сон.