Периферия

Для допросов особо опасных арестантов у нас имелась специальная камера. Нет, никаких "инструментов для чистосердечия" в ней отродясь не было, да и Твердислав — далеко не профессор Преображенский ("Я буду обедать в столовой, а допрашивать — в пыточной!"). Просто слишком много Тёмных уходили отсюда только в глубины вечного Сумрака. Терять им было уже нечего. Случалось всякое, и потому стены помещения окутывал толстый слой защитной магии.

Бывать в этом помещении мне не доводилось уже месяца три. Последний раз по прямому назначению камеру использовали весной, когда в Осколе арестовали Иного-контрабандиста. Тёмный маг пятой категории ухитрился тогда протащить с Украины десятка два боевых амулетов — и старинных, из знаменитого полесского схрона, и толковый "новодел". В принципе, такое нарушение не слишком серьёзно, но Тёмный оказался на редкость неадекватен: когда наши белгородские коллеги попытались его задержать для досмотра, он активировал один из жезлов и прорвался из города, серьёзно покалечив двоих дозорных. Взяли преступника только в Осколе, и первые допросы проводили мы.

Скованная вампирша сидела в кресле напротив нас. Руки, ноги и голова были надёжно зафиксированы — совсем не лишняя предосторожность, когда имеешь дело с кровососущей братией. С другой стороны, с тем же успехом можно было использовать и стандартную Арахну: едва ли у девчонки хватило бы сил порвать опутывающие заклинания. А раз допрос вёл сам Твердислав, всё это и вовсе смахивало на чистую паранойю.

Кроме задержанной, в камере было ещё трое Иных. Твердислав устроился за письменным столом, стоявшим в трёх шагах от кресла с прикованной вампиршей. По обыкновению, вид он имел отрешённый и абсолютно равнодушный. Впрочем, давно уже сказано: самое страшное, когда тебя пытает не враг, а чиновник.

Двое остальных расселись вдоль стены. Я прекрасно понимал, почему здесь нахожусь — как-никак, мероприятия вроде теперешнего входили в мои прямые обязанности. Но вот что здесь делает Эдуард? Однако начальник экспертно-аналитического отдела присутствовал собственной персоной.

— Ну что ж, пожалуй, начнём… — нехотя проговорил Твердислав. — Фамилия, имя, отчество?

— Моё? — донеслось с кресла.

— Моё — мне известно, — разглядывая вампиршу из-под полуприкрытых век, сказал шеф. — Не валяйте дурака и отвечайте на вопросы.

Зря он так, пожалуй. Девчонка и без того напугана до чёртиков. Впрочем, не мне его учить.

— Люда… Артёменко Людмила Ивановна, — тут же поправилась вампирша.

— Людмила Ивановна, вам известно, почему вы здесь?

— Мне говорили, но я ничего не поняла.

— Хорошо, тогда я поясняю. Как низший вампир вы обязаны принять регистрационную метку. Вы этого не сделали. Почему?

— Я не знала! — Голос задержанной заметно дрожал.

— Это ваши проблемы. И проблемы очень серьёзные. Патруль имел право уничтожить вас на месте. Как давно вы стали вампиром?

— Не знаю! Я не виновата! Я ничего не знаю про ваши правила!

— Враньё, — всё так же бесстрастно сказал Твердислав, не обращая внимание на крики. — Инициация происходит только добровольно. Кто вас инициировал?

— Никто! Я не знаю, о чём вы говорите!

— Перестаньте лгать. Вы не можете не знать вампира-инициатора. Кто он?

— Я ничего не знаю!

— Слушай, ты, дохлая пиявка, — не повышая голоса, произнёс шеф. — Того, что за тобой имеется, уже хватит на упокоение. Говорю последний раз: перестань притворяться идиоткой. Иначе — применим меры.

— Я ни в чём не виновата! — Девушка была уже на грани истерики. — Вот он мне так и говорил!

"Вот он" — это, очевидно, я…

— Что это у вас? — неожиданно вступил в игру Эдуард, касаясь пальцем обнажённой руки вампирши. Чуть пониже локтя багровел свежий шрам от зубов животного.

— Где? А, это… Собака укусила, — ответила она. — Позавчера.

Мы насторожились. Вампиры регенерируют на порядок быстрее других Иных, уступая разве что лишь оборотням. Чтобы укус не разгладился за два дня, упыриха должна была очень сильно постараться.

— Собака? Вы уверены? — спросил я.

— А зачем мне врать? Собаку выгуливала, с ней играла, а она перестаралась…

Только теперь я наконец вспомнил, почему мне кажется знакомым лицо этой девушки. Жаркий летний день, мы с Эльвирой только что вышли от Волкова и беседуем, странная аура у собаки… Идиот, и что мне стоило обратить внимание на эту чёртову колли ещё тогда?!

Аура животного была мёртвенно-серой. Вампирской.

— Молодец, Людочка! — Твердислав неожиданно улыбнулся. — Наконец-то сказала хоть что-то дельное!

Он щёлкнул пальцами, и зажимы на руках и вокруг шеи вампирши звякнули, разжимаясь.

— Вы к нам с добром — и мы тоже по-хорошему… — Маг был теперь воплощением самой вежливости. — Значит, собака, позавчера… Я смотрю, вы любите животных?

— Да, — ответила Люда, потирая ладонями следы от браслетов. — Люблю, и что? За это тоже… упокаивают?

— Нет, конечно! Я собак и сам обожаю, дома две овчарки живут. Старенькие, правда — одной восемь лет, а другой уж скоро десять.

— А у меня колли, Лайма. Три года пока.

— Колли? Странно, порода вроде бы мирная… Часто она у вас хозяйку-то кусает?