Перикл

Перикла познакомил с ней Сократ в начале 50-х годов. С огромным трудом уговорил он Перикла посетить эту женщину, чьей благосклонности добивались многие из афинян. Перикл колебался. Он давно уже отказался от развлечений, не участвовал в пиршествах друзей. Лишь раз он позволил себе побывать на свадьбе своего родственника и ушел сразу же, как только гости совершили возлияние и приступили к трапезе.

И вот его, крайне осторожного в выборе друзей, привыкшего к одиночеству, Сократ пытался свести с новыми людьми, обещая, что он не пожалеет об этом. Ведь Аспасия принимает у себя умнейших из эллинов и на равных беседует с ними. Даже он сам, Сократ, завидует ее умению спорить и с удовольствием слушает ее.

Может быть, Перикла смущает, что Аспасию называют гетерой? Но разве еще Солон не говорил, что именно гетеры обеспечивают нерушимость брака, избавляя мужей от многочисленных похождений? Или Перикл так любит жену, что только в ней находит советчика и друга?

Перикл был равнодушен к жене. Она родила ему двух сыновей — Ксантиппа и Парала, которых он воспитывал вместе с Каллием, ее сыном от первого брака. Верный супружескому долгу, он выполнял все обязанности главы дома, стараясь не показывать, сколь тягостна для него унылая и бесцветная семейная жизнь с бесконечно далекой от него женщиной.

В конце концов нет ничего зазорного, если он станет гостем в доме гетеры. Он свободный человек и волен поступать так, как считает нужным!

Общегреческая мораль и в самом деле узаконивала мужскую неверность. Обычай не запрещал мужьям обзаводиться любовницами, посещать публичные дома. Считалось, что это отнюдь не унижает достоинств ни главы семьи, ни его супруги, чей мир ограничивался стенами ее жилища.

Мужья редко бывали дома. Большую часть времени они проводили на площади, в собрании, суде. Они занимались деловыми операциями, путешествовали, участвовали в спорах, кутежах. Женщина обречена была сидеть взаперти, нередко даже под надзором слуг. На ее долю оставались лишь хозяйственные заботы и воспитание детей. Укрывшись в гинекее (женской половине дома), она даже не выходила к гостям, навещавшим мужа. От нее требовалось немногое: послушание, верность и скромность.

В IV веке до н. э. афинский оратор с гордостью скажет: «У нас есть куртизанки для развлечения, любовницы, чтобы о нас заботиться, и жены, чтобы рожать законных детей».

Величайшая слава для женщины, считали афиняне, если о ней вообще не говорят в мужской среде — ни хорошего, ни дурного.

Лишенная политических прав, она не могла выбрать мужа. Браки по любви заключались редко, и судьбу девушки определяли родители. В 15 лет ее обычно сватали за 30-летнего мужчину, и накануне свадьбы она приносила в дар Артемиде куклу.

Опекун (отец или брат) подписывал за нее брачный договор, к нему возвращалась она после развода. Развод осуществлялся по первому желанию мужа: в любой момент он мог отослать жену к опекуну, возвратив приданое и уплатив полтора процента за каждый месяц брачной жизни. Развод по требованию мужа так и назывался «отсылкой». Дети при этом оставались у мужа.

Если же расторгнуть брак хотела женщина (такой развод именовали «оставлением»), вмешивалось государство: архонт удовлетворял ее требование только в том случае, если она предоставляла убедительные письменные доказательства тяжелых проступков супруга. «Тяжел и труден тот путь, — писал афинский комедиограф Анаксандрид, — по которому приходится идти жене, желающей оставить жилище своего мужа и вернуться назад к отцу. Этот путь не пройти без краски на лице».

Перикл разошелся с женой без особых волнений. С ее согласия он, как опекун, — а для замужней женщины именно муж выступал в этой роли, — сосватал ее, и вскоре в его доме появилась новая хозяйка. С ней пришло то, чего Периклу так долго недоставало, — ощущение счастья и покоя. Его не могло омрачить даже то, что по афинским установлениям такой брак не признавался законным: ведь Аспасия была милетянка, а между Афинами и Милетом не существовало договора об эпигамии (право на брак с иностранцами). Это означало, что дети, рожденные Аспасией, будут лишены гражданских прав. Думал ли Перикл, предлагая несколько лет назад закон, по которому гражданином считался только сын афинянина и афинянки, что все это обернется против него? Кто мог предвидеть, что на Афины обрушится эпидемия, которая унесет в могилу Ксантиппа и Парала, и ему, первому стратегу, руководителю государства, придется слезно вымаливать, чтобы его единственного наследника — Перикла-младшего — Народное собрание признало полноценным гражданином?!