Период распада

Обидно… Сильно ошиблись в Вашингтоне и Брюсселе, когда решили, что Россию, изъеденную коррупцией, подкошенную алкоголизмом и наркоманией, доведенную до ручки скверными, своекорыстными правителями, можно списывать со счетов, и она теперь уже перетерпит все. Маленькая репетиция большой оккупации началась за здравие, а кончиться обещала за упокой. Две погибшие бригады и потопленный флот вызвали в России такую волну ненависти, что испугались даже многоопытные, немало повидавшие аналитики. Это была ОБИДА, а обиду русские никогда не терпели. Русские были смирными и миролюбивыми, их можно было бы и дальше потихоньку обирать, меняя богатства их земли на отпечатанные на монетных дворах цивилизованного мира красивые бумажки, но их нельзя было обижать. Воруй — но кланяйся! А вот теперь они обиделись. Хуже всего было то, что обиделись не простые алкоголики-бомжи-крестьяне. Обиделись ВОЛКИ. Те, кто застал еще Афган, те, кто прошел Чечню, кто служил вообще на Кавказе. Кого со всем их боевым опытом вышибли на гражданку, кто ушел сам, не выдержав творившихся в армии мерзости и безумия. Обиделись даже те, кто нашел себя на Западе — такие, как Иван Моро, бывший морской пехотинец Черноморского флота, волею судьбы ставший ажуданом[43]Иностранного Легиона, одной из наиболее элитных ее частей — третьей роты, второго полка парашютистов, роты боевых пловцов-разведчиков. И не он один обиделся, а в девяностые в Легионе было до тридцати процентов русских, многие там подготовку по самым высоким стандартам НАТО получили, к этому времени уже старшими офицерами стали. Они посмотрели, что произошло, — и обиделись.

И стали мстить.

— А когда обидно… — продолжил свою мысль шеф, — то никаких бабок, никаких баб не надо. Обида в голове сидит. Спать не дает.

— Шеф, а у вас там семья есть?

Моро глянул на своего молодого напарника:

— Что-то ты любопытный сегодня…

— Да так… Не серчай, шеф, просто не по себе.

Моро все называли шефом и никак иначе — привычно для Легиона. А «Моро» это не его псевдоним, а его вторая фамилия. Легион выдает тем, кто ему верно служит, французские документы, настоящие, но на вымышленное имя. Поэтому Моро был гражданином Франции, его паспорт, который он спрятал и еще ни разу в России не использовал, был подлинным и позволял ему при необходимости свободно перемещаться в пределах Шенгенской зоны. Это делало его как разведчика еще более опасным, но он не хотел пока выкладывать этот козырь на стол.

— Та-а-к… Кажется, Папа на месте.

— Это с ним?

— С ним, с ним.

Молодой выпучил глаза на пожилой, ухоженный «Роллс-Ройс» модели Сильвер Сераф, Серебряный Серафим, приткнувшийся у тротуара напротив временного здания еврейского центра, — тут работали посланцы Израиля, которые давали людям возможность вырваться из этого ада и уехать на историческую родину. С неохотой, но их отпускали — вообще, количество населения в Одессе сейчас составляло треть от довоенного.

Зрелище действительно было занятное — отцы города предпочитали старые и новые бронированные «Мерседесы-600», но для того чтобы ездить на небронированном довоенном «Роллс-Ройсе», надо было быть большим оригиналом.