Перловый суп

Он переписал эту книгу заново, превратив маленькую повесть о первой любви в большой роман о том, что любовь -это главное в жизни человека от ее начала до конца. Причем целомудренное название «Не отдавай королеву!» превратилось в почти двусмысленное — «Давайте, девочки!». Конечно же, первое, что я сказал: «Будильник, протри окуляры! Ты ведь говорил, что на роман тебя подвигла моя пародия. Так она называлась «Тронул-ходи!», а не «Потрогал — женись!». Он захохотал и сказал: «Сашка, а тебе слабо сделать пародию и на «Девочек?»

Но на «Девочек» пародию делать было невозможно, ибо это была Исповедь,

«Оратория» Вознесенского (1974 г.)

Снова Будильник в Рязани. Мы встретились с ним 6 декабря на дне рождения у Коли Анитова. Женька пришел с Пашкой Богдановым и Адой Хромченко. Он рассказал, как проходили в Ленинграде выступления Андрея Вознесенского с оркестром в филармонии. Объявляют: «Оратория», музыка Родиона Щедрина, слова Андрея Вознесенского. Солист — автор, Вознесенский». Начинают — и полный провал, старухи, при-шедшие по абонементам, плюются и уходят одна за другой из зала. Андрей — в трансе, в шоке!

Прилетает из Москвы Зоя (она же Оза), тут же вызывает Будильника и других его друзей. Они по пятам ходят за Андреем, чтобы он ничего с собой не сделал. Привезли из Москвы фрак от лучшего французского Дома моделей. Он собрался, переоделся, вышел во фраке и водолазке... Фурор!

История с Вознесенским должна была показать присутствующим нынешний высокий уровень общения Будильника.

Перед отъездом Женька сказал, что он окончил Минский радиотехнический институт. «Наконец-то ты можешь завязать со своим темным прошлым — вечерняя школа, ночная смена, вечерне-заочный институт, — съязвил я. — Открывай светлое будущее, беги в Минске в отдел кадров и покажи синие корочки». На что Женька гордо ответил: «Моя контора в Москве!» — он уже работал спецкором АПН по Белоруссии.

Пока качаются светила (1976 г.)

«05.VІ.1976. После долгого перерыва опять сажусь за бумагу. Толчок, конечно же, извне. Приехал Женька Будильник. Вчера читал свою новую повесть. Она оказалась о Рязани, о событиях близких и знакомых, о людях, которых хорошо знаю. Рязань, начало 60-х, институт, художники, празднование дня молодежи на площади Ленина.

Две вещи поразили и подтолкнули:

Оказывается, можно подробно и тщательно воспроизводить на бумаге дела давно минувших дней, материализуя прошлое, которое, казалось, за эти годы растворилось без остатка, доводя детализацию до диалога, настроений. (Неужели Женька всегда вел дневник?)

Наша жизнь, то есть жизнь конкретных людей — меня и моих близких — вполне может быть объектом художественной литературы. И этого нашего пласта до Женьки еще никто не касался.

И еще одна мысль — уводят мой материал, уводят прямо из-под носа...

...Ну, и кто же будет первым? Ясное дело кто — авантюрист, флибустьер, которого ничто не держит на материке быта, а если что и держало, так он безжалостно обрубил все концы, распродал по дешевке скарб, бросил все, что не поместилось на узких нартах его новой жизни, и укатил из прежней. И он, этот проклятый флибустьер, уже далеко впереди, его почти не видно в снежной круговерти...»

В этот приезд он пришел ко мне в гости с Сережей Леонтьевым. Инна укладывала в кроватку дочку, которой не было года, из второй комнаты вышел наш 15-летний сынишка 180-сантиметровой вышины. «Ну что, Осокины, вижу, что у вас все, как и раньше. — Женька кивнул на кроватку. -Вот только не пойму, — окидывая взглядом нашего сына. -Этот мужик кто и откуда?»

Тема моей моногамии его, видимо, беспокоила. На своей книге «Дураки», изданной в 2001 году, а подаренной нам еще позже, он сделал довольно двусмысленную надпись:

«Сашке (ха—ха) Осокину от Женьки (ха—ха) Будинаса

в честь дружбы (и любви к Инке) такой долгой,

что так долго и не живут».

Своей книги о тех временах в Рязани я так и не написал...

Последние встречи (1987-2007 гг.)

Я не стал подробно описывать наши последующие встречи, разговоры и споры, потому что о минском периоде его жизни он сам многое успел написать и напечатать. То, что не успел, напишут люди, бывшие тогда рядом с ним.

С 1987-го по 1992-й я по несколько раз в году приезжал в Минск по делам своей работы, бывал у Женьки в обеих квартирах и в загородном доме, вокруг которого тогда еще не было музея «Дудутки», а была просто деревушка, расположенная в очень живописной местности. И был в ней поселок частных домов его и его минских друзей, которые, как объяснял мне Женька, строились так, чтобы «в случае чего» представлять собой крепость, которую голыми руками не возьмешь. В это время он уже был известным журналистом, спецкором центральных союзных печатных органов по Белоруссии, писателем, автором нескольких книг, а потом стал председателем правления издательства «Полифакт».