Перманентная революция

Я не мог заставить себя в эти годы оторваться от новых задач и вернуться к старым вопросам, связанным с периодом революции 1905 г., поскольку они касались, главным образом, моего прошлого и против него искусственно направлялись. Разобрать старые разногласия и, в частности, старые мои ошибки в связи с условиями, их породившими, разобрать с такой полнотой, чтоб они стали понятны молодому поколению, не говоря о впавших в политическое детство стариках, можно только в масштабе целой книги. Казалось диким тратить на это время, свое и чужое, когда в порядке дня стояли все время гигантской важности новые вопросы: задачи немецкой революции, вопрос о дальнейших судьбах Англии, вопрос о взаимоотношениях Америки и Европы, проблемы, открывавшиеся стачками британского пролетариата, задачи китайской революции, наконец, и в первую голову, наши внутренние хозяйственные и общественно-политические противоречия и задачи, – все это достаточно, по моему, оправдывало постоянные отодвигания с моей стороны историко-полемической работы о перманентной революции. Но общественное сознание не терпит пустоты. За последние годы теоретическая пустота заполнялась, как уже сказано, мусором антитроцкизма. Эпигоны, философы и дельцы партийной реакции, сползали вниз, учились у тупоумного меньшевика Мартынова, попирали Ленина, барахтались в болоте и все это называли борьбой с троцкизмом. Они умудрились не дать за эти годы ни одной сколько-нибудь серьезной или значительной работы, которую можно бы не стыдясь вслух назвать, ни одной политической оценки, которая бы сохранилась, ни одного прогноза, который бы подтвердился, ни одного самостоятельного лозунга, который бы идейно подвинул нас вперед. Везде труха и халтура.

Сталинские «Вопросы Ленинизма» представляют собою кодификацию этого идейного мусора, официальный учебник короткомыслия, коллекцию нумерованных пошлостей (я стараюсь дать наиболее умеренные определения). «Ленинизм» Зиновьева есть... зиновьевский ленинизм, не больше и не меньше. Принцип его почти как у Лютера: «Я на этом стою, но... могу также и иначе». Усвоение этих теоретических плодов эпигонства одинаково невыносимо, с той разницей, что при чтении зиновьевского «Ленинизма» кажется, будто давишься непресованной ватой, тогда как сталинские «Вопросы» вызывают физическое ощущение мелко-изрубленной щетины. Эти две книги, каждая по своему, отражают и увенчивают эпоху идейной реакции.

Примеривая и пригоняя все вопросы к «троцкизму» – справа, слева, сверху, снизу, спереди и с тылу – эпигоны умудрились, в конце концов, поставить все мировые события в прямую или косвенную зависимость от того, как выглядела у Троцкого перманентная революция в 1905 году. Набитая фальсификациями легенда «троцкизма» стала некоторым фактором современной истории. И, хотя право-центристская линия последних лет скомпрометировала себя во всех частях света рядом банкротств исторического масштаба, тем не менее, борьба с центристской идеологией Коминтерна уже немыслима сейчас, или, по крайне мере, крайне затруднена без оценки старых споров и прогнозов, ведущих свое происхождение с начала 1905 года. Возрождение марксистской, стало быть ленинской, мысли в партии немыслимо без полемического аутодафе для макулатуры эпигонов, без теоретически-беспощадной экзекуции аппаратных экзекуторов. Написать такую книгу совсем не трудно. Все элементы ее налицо. Но именно потому и трудно писать ее, что приходится, по слову великого сатирика Салтыкова, спускаться в область «азбучных испарений» и оставаться продолжительное время в этой совсем не духовитой атмосфере. Тем не менее это стало абсолютно неотложным, ибо на борьбе с перманентной революцией непосредственно строится защита оппортунистической линии в области проблем Востока, т. е. большей половины человечества.