Пермские чудеса

Безвременно скрытого «могильной сенью» Веневитинова отождествляли с убитым на дуэли Ленским. «Неземной поэт-мечтатель», «дивный юноша» Веневитинов, по выражению некоторых современников, прошел по земле со своей сладостно-скорбной и томной лирой. Смерти его посвящались десятки стихов, в которых были «лебеди» и «розы», «музы» и «алтари», «чары» и «жребии». Наиболее сентиментально настроенные люди со вздохом вспоминали модную тогда элегию Жуковского:

Здесь пепел юноши безвременно сокрыли;
Что слава, счастие, не знал он в мире сем,
Но музы от него лица не отвратили,
И меланхолии печать была на нем.

15 марта в течение многих лет друзья Веневитинова скорбно, торжественно и молчаливо сидели за поминальным столом. Один из приборов, по обычаю, всегда стоял пустым. Собравшимся казалось: тень Веневитинова незримо присутствует между ними. Это умиляло и придавало очарование таинственности.

22 июля 1930 года к бывшему Симонову монастырю прибыла группа работников Наркомпроса. В связи со сносом части территории монастыря, на которой возводился Дворец культуры, им поручалось отыскать могилу Веневитинова и перенести его прах на Новодевичье кладбище. Могила была найдена и раскопана. Показался цинковый гроб. В нем лежал хорошо сохранившийся скелет. Антропологов поразили сильно и гармонично развитый череп, музыкальная развитость пальцев. На безымянном пальце правой руки чернел перстень.

Вечером того же дня останки Веневитинова в специально приготовленном гробу с возложенными на него цветами были захоронены на Новодевичьем кладбище.

А через несколько лет среди части московских литературоведов пронесся слух, что при вскрытии гроба руки покойного оказались не скрещенными на груди, а лежали вдоль тела. Так хоронили только самоубийц.

* * *

Перстень Веневитинова теперь хранится в фондах Литературного музея. Трудно передать волнение, которое испытываешь, когда входишь в это скромное одноэтажное здание.

…Внесли футляр с заветным сокровищем. Открыли крышку.

Вот он, внешне ничем не примечательный чугунный перстень, без всяких украшений и изображений, словно бы несколько приплюснутый, деформированный.

В 1706 году при раскопках засыпанного пеплом Геркуланума нашли «в могиле пыльной» и этот перстень. Он попал в лавку антиквара, потом в кунсткамеру коллекционера, а затем к княгине Зинаиде Волконской.

«Променяв на Москву по прихоти своего капризного воображения двор Александра I, петербургский свет и Италию, она неожиданно явилась с присущим ей везде блеском в свой наследственный особняк на Тверской, гостеприимно распахнувший двери не только целой толпе иностранцев — певцов, актеров, антикваров, художников, но и всей Москве, — писал историк русской литературы В. Комарович. — Зинаида Волконская отличалась редко встречающейся в женщинах независимостью, пренебрежением светскими условностями. „Северная Коринна“ смело противопоставляла им артистическую свободу. Обладательница прекрасного голоса и крупного сценического дарования, она несколько раз выступала в операх Россини на сценах парижских и римских театров; ее сценический образ в роли Россиниева Танкреда и Жанны д’Арк из ее собственной оперы увековечили своей кистью Брюллов и Бруни. Пушкин и Мицкевич, Баратынский и Вяземский посвятили „царице муз и красоты“ вдохновенные строки; встречами с нею в своем Веймаре дорожил старик Гёте».

Она подарила Веневитинову перстень как «залог сострадания», но не любви. И безнадежная любовь к такой женщине, конечно, могла быть поводом к самоубийству.

Версию о возможном самоубийстве высказал и доктор филологических наук В. Н. Орлов.

Поэт находился в крайне тревожном настроении. В последнем его письме (к Погодину) есть такие строки:

«Я уже выше писал, что тоска замучила меня. Здесь, среди холодного, пустого и бездушного общества, я — один».

Однако ни эти, ни другие подобные строки не доказывают еще самоубийства поэта, тем более что ряд документов как будто опровергает эту версию.

«Мы отпели его у Николы Морского и тело его отправили в Москву», — записал А. Кошелев. Самоубийц, как известно, не отпевали.

Следовательно, Веневитинов умер «естественной смертью». Естественной смертью в двадцать два года?!

Попытаемся разобраться в последних месяцах его жизни. Вот что писала некая Полина Николаевна Лаврентьева:

«Говорили, что он бежал из Москвы, страстно любя Зинаиду Волконскую, которая холодна к нему была. Мы же знали другое. О принадлежности Веневитинова к обществу (декабристов. — В. О.) знали в Москве и кое-кто из судебной палаты, в особенности Л…»