Пермские чудеса

А что же она?.. Э, читатель!
Какое нам дело с тобой
До ближнего тайных страданий.
Мы сами страдаем порой.

Порой и поплачем украдкой,
Поропщем, пожалуй, подчас…
Да что же? Никто ведь не спросит
Об этом с участьем у нас.

Замечательно ее стихотворение, посвященное поэту Николаю Щербине, с которым Жадовская познакомилась в столице.

Боясь житейских бурь и смут,
Бежишь ты, грустный, от людей.
Ты ищешь сладостных минут
Под небом Греции твоей.

Но верь, и там тебя найдут
Людские ропот, плач и стон;
От них поэта не спасут
Громады храмин и колонн.

Себялюбиво увлечен
Ты блеском чувственной мечты.
Прерви эпикурейский сон,
Оставь служенье красоты.

И скорбным братьям послужи.
За нас люби, за нас страдай.
И духа гордости и лжи
Стихом могучим поражай.

Любопытно стихотворение «Отрывки из неоконченного рассказа». В нем немало колоритных сценок. Няня сказывает девочке сказки «о царях и колдунах, о диковинной жар-птице, об Иване-дурачке, об его чудесном счастье». В этом месте автор делает такое отступление: «Счастье в сказках дуракам! Да в одних ли сказках, полно?» Такие «вольные» мысли между строк часто мелькали в стихах Жадовской.

Удивительно, как эти стихи пропустила цензура! Второго апреля 1849 года Жадовская писала Ю. Бартеневу:

«Цензура обидела… например, видит коммунизм и возмутительные мысли в след, стихотворении…» И далее она приводит само стихотворение. Ребенок спрашивает у матери, отчего бледен месяц. Мать отвечает, что бледен он потому, что судьба велела ему быть свидетелем человеческих страданий.

В последние годы царствования Николая I цензура особо свирепствовала. За то, что назвал умершего сатирика Гоголя великим, Тургенев был выслан; Погодин же за гоголевский некролог попал под надзор полиции.

В первые годы нового царствования Александра II гнет цензуры несколько ослабевает — новый царь заигрывает с народом. И тотчас же появляется поэтическая жемчужина Жадовской, стихотворение, которое будут знать и любить многие поколения читателей.

Грустная картина,
Облаком густым
Вьется из овина
За деревней дым.

Незавидна местность:
Скудная земля,
Плоская окрестность,
Выжаты поля.

Все как бы в тумане,
Все как будто спит…
В худеньком кафтане
Мужичок стоит.

Головой качает, —
Умолот плохой, —
Думает-гадает:
Как-то быть зимой?

Так вся жизнь проходит
С горем пополам;
Так и смерть приходит,
С ней конец трудам.

Причастит больного
Деревенский поп,
Принесут сосновый
От соседа гроб.

Отпоют уныло…
И старуха мать
Долго над могилой
Будет причитать.

Чтобы написать такое стихотворение, нужно было хорошо знать деревню, не раз наблюдать подобные картины. Жадовская жила не в роскошных усадьбах, отгороженных парками от серых деревень с соломенными крышами, а в соседстве с этими бедняками. После ее смерти односельчане долго будут вспоминать маленькую худенькую женщину в неизменной складчатой блузе, накинутой на плечи и скрывавшей руки. Они не забудут ее участие и помощь.

В цикле стихов 1847–1856 годов встречаются такие, которые говорят, что поэтесса достаточно хорошо знает цену людям. Она без раздумий становится на сторону угнетенных и борцов за правду, призывает хранить чистоту помыслов. Такие стихи называли тогда «гражданскими»:

Среди бездушных и ничтожных
Рабов вседневной суеты
Храни от яда мнений ложных
Свой здравый ум и сердце ты.

Ищи, что истинно и свято,
Лжи, искушений избегай
И гласу страждущего брата
Душою чуткою внимай.

Ее стих становится более совершенным, плавным, упругим. Перед нами словно бы акварельные пейзажи Ярославля тех лет. Вот раннее утро:

Отвори окно: уж солнце всходит,
И, бледнея, кроется луна.
И шумящий пароход отходит,
И сверкает быстрая волна.
Волга так раскинулась широко…