Пернатые артисты

Раз мне пришлось, за неудобством помещения, ночевать с ним в одной комнате, и он, как только стало рассветать, проголодался и стал стягивать с меня одеяло. Так он часто будил меня по утрам. Научившись стрелять, дергать за кисточку, он потом самостоятельно тянул меня за одеяло, чему я его не учил.

Сократ, живя со мной, быстро привык и к собаке Бишке.

IV

Я говорил моим друзьям, Бишке и Сократу:

— Плохо нам живется… плохо мы едим — и я, и вы… Комната наша не топлена. Мне нечем платить за нее… Да, друг Сократ, нечем… нет денег. Может-быть, меня с вами скоро выгонят на улицу. Придется ночевать в холодном досчатом балагане, где я с вами выступаю на потеху публике.

А мое положение, да и не только мое, но и всех товарищей-артистов, было в тот год отчаянное.

Наш балаган совсем не делал сборов. Антрепренер Ринальдо только злился, когда мы заводили речь о получке жалованья.

Мы голодали…

Труппа наша состояла из меня, силача Подметкина, который на афише назывался почему-то Незабудкиным, «человека-змеи» Люцова, его жены Ольги — «королевы воздуха», шпагоглотателя Баута и музыканта, игравшего на разных инструментах, — Быкова. Подметкин от голода страдал больше всех. Его могучее тело требовало большого количества пищи. Он рычал и стучал кулаками по досчатым стенам балагана.

— Да пойми же ты, — кричал он антрепренеру, — я жрать хочу! Дай полтинник!..

— Где его взять, полтинник-то? — злился Ринальдо. — Вчера сбору опять было три рубля семьдесят копеек. Никто на вас и смотреть не хочет.

— У меня мускулы слабеют, — волновался Подметкин.

— Ох, поджечь разве балаган? — не отвечая ему, говорил Ринальдо, и мы видели по его глазам, что он не шутит.

— Да вы с ума сошли, Ринальдо, — возражала искусная акробатка, так называемая «королева воздуха». — Поджечь балаган накануне праздника? На святках публика будет к нам ходить…

— Да, будет, держи карман, — уныло говорил «человек-змея». — У меня вот трико последнее порвалось…

Лучше других жилось музыканту. Его полюбили купцы. Он их потешал игрою на гармонике и привязанной на груди свистульке, по которой он водил губами, в то время как за спиной у него гудел барабан с медными тарелками. Барабаном он управлял одновременно при помощи веревки, привязанной к каблуку правой ноги. Каждый день по окончании представления он шел в трактир и проводил там всю ночь.

А сборы в балагане с каждым днем становились все хуже и хуже…

V

Наступил сочельник. Наш антрепренер, ожидая, что мы на этот раз будем особенно настойчиво требовать деньги, собрался и ушел куда-то.

Целый день мы напрасно искали его по городу. Положение наше было безнадежно. Даже музыкант на этот раз переживал общую печальную участь. Угощавшие его купцы были люди богомольные; и в канун праздника они сидели дома и по трактирам не ходили.

— Ох, жизнь наша каторжная, — говорил Быков.

— Славно было бы курочку хорошенькую съесть, — отзывался «человек-змея».

— На Рождество порядочные люди гуся едят, — заметила «королева воздуха».

— Гм… гуся-то и мы могли бы съесть, — задумчиво процедил сквозь зубы атлет.

— Откуда?

— А у него есть, — сказал он, указывая на меня.

— Вы с ума сошли, братцы! — закричал я. — Съесть моего Сократа?

— Ха, ха, ха, — засмеялись все. — Испугался?..

— Ну, да ладно, — отозвался музыкант. — Все это — звон пустой. А надо о деле говорить. Есть и пить страсть хочется. Махну-ка я к одному купцу знакомому. Наверное, полтину отвалит… Что вы на это скажете?

Все одобрили его предложение.

Быков накинул на себя пальтишко и вышел из комнаты. Меня тоже тянуло на воздух. Тяжело было у меня на душе. Я пошел бродить по улицам города.

Не помню, сколько времени бродил я по городу. Вернулся я тогда, когда холод начал пронизывать меня до костей.

VI

Дома я застал целое общество. Музыкант рассказывал что-то смешное; «королева воздуха» в такт качала головой, а «человек-змея» заливался хохотом…

— Володя, друг! — закричал мне атлет. — Садись, пей и закуси!

— Спасибо…

— Закуси, закуси… Кто-кто, а уж ты полное право имеешь попробовать этой закуски!

— Ха, ха, ха! — захохотал «человек-змея».

Что-то кольнуло мне в сердце. Я сделал шаг к столу. Там красовался большой рождественский гусь. Страшная мысль промелькнула в сознании. Я бросился в угол, где в клетке спал мой Сократ.

Клетка была пуста… Я понял все.

Я кинулся с поднятыми кулаками на сидящих за столом. Кого-то ударил по лицу, кого-то сбил с ног.

Слезы душили меня. Охватив руками опустевшую клетку моего друга, я горько рыдал…

Бишка подошла ко мне и лизала мне лицо…

Я и теперь не могу без дрожи вспомнить этого тяжелого момента.