Пернатый змей

Теперь двор был пуст, только рдели угли прогоревших костров да металось пламя треножников. И теперь стал виден помост у белой стены церкви.

В тишине раскрылись большие церковные двери, и появился Сиприано в своем богатом серапе, держа в руке пук черных то ли листьев, то ли перьев, сзади над его головой торчали алые перья с черными кончиками. Он взошел на помост и остановился, повернувшись к толпе, факел освещал его лицо и яркие перья, похожие на языки огня над его головой.

За ним из церкви вышла странная процессия: пленный пеон в широченных белых рубахе и штанах в сопровождении двух стражей Уицилопочтли в серапе с красными, черными, желтыми, белыми и зелеными полосами; следом другой пленный пеон, за ним еще — всего пятеро; пятый был высокого роста, хромал, и на груди его белой рубахи был начерчен красный крест. Последней шла женщина, также в сопровождении двух стражей, волосы ее были распущены и рассыпались по красному платью.

Все поднялись на помост. Пленных пеонов построили в ряд, стражи встали позади них. Хромого пеона поставили в стороне, за спиной — стражи, женщину тоже отвели в сторону.

Большой барабан смолк, и трижды прозвучал звук горна, долгий, громкий и торжествующий. Потом рассыпалась яростная дробь сигнальных барабанов или маленьких тамтамов.

Сиприано поднял руку, все смолкло.

В тишине зазвучал его голос, произнося отрывистые, как приказы, фразы:

Мужчина тогда мужчина, когда он больше, чем мужчина.
Он не мужчина, пока он не больше, чем мужчина.
Пока не обрел силу
Бо

льшую, чем его сила.

В меня вошла сила из дали за солнцем
И из глубин земли.
Я — Уицилопочтли.
Я темен, как мрак подземный,
И желт, как огонь, который сжигает,
И бел, как кость,
И красен, как кровь.

Но я коснулся руки Кецалькоатля.
И между нашими пальцами вырос лист зеленой травы.
Я коснулся руки Кецалькоатля.
И вот! я владыка ночи,
И ночной сон растет из меня красным пером.

Я хранитель и господин сна.
Во сне ночи я вижу, как рыщут серые псы.
Рыщут, желая сожрать сон.

Ночью из труса выползает его душа,
Как серый пес, чья пасть в мерзкой пене,
Крадется меж спящих и видящих сон в уютной моей темноте,
В ком сон сидит, как кролик, насторожив длинные
уши с кончиками, как ночь,
Или пасется на склонах сна, как в сумерках олень.

В ночи я вижу, как серые псы выползают из спящих людей —
Трусов, лжецов, предателей, чьи сны
Не настораживают уши, как кролики, и не пасутся
в сумерках, как олени,
Но чьи сны — это псы, серые псы с желтой пастью.
Я вижу, как из лжецов, из воров, из коварных,
подлых, презренных
Выползают серые псы и крадутся к моим оленям,
пасущимся в темноте.
Тогда я хватаю нож и швыряю в серого пса.
И вот! нож вонзается в человека —
Дом серого пса!

Берегитесь! Берегитесь!
Мужчин и женщин, ходящих меж вас.
Вы не знаете, сколь во многих из них живут серые псы.
Мужчины, с виду невинные, женщины сладкоречивые
Могут оказаться конурой серого пса.

Ударили барабаны и зазвучал чистый и ясный голос певца:

Песнь серого пса

Когда спите вы и ничего не ведаете,
Серый пес крадется меж вами.
Вы спите и вертитесь, душа ваша мается.
Серый пес жрет ваши внутренности.

Взовите к Уицилопочтли:
— Серый пес настиг меня на перепутье,
Когда я шел по дороге сна
И пересек дорогу тревоги.