Перо архангела

– М-да… Всё становится ещё более запутанным. Что же, деваться некуда, идите спать, мои дорогие! Я справлюсь теперь один. Утро вечера мудренее, завтра, я надеюсь, станет ясно, какого кота в мешке мы сами затащили в наш дом. Анна, прошу тебя, завтра ни под каким предлогом не позволять твоей сестре заходить в мой кабинет. Отвлеки её чем-нибудь. Надеюсь, что утром нашему гостю станет намного лучше и я смогу помочь ему покинуть наш дом. Однако всякое может быть, поэтому ровно в семь поутру прошу тебя проверить, всё ли сложилось так, как я сейчас предполагаю. Если же он будет слаб, то мне придётся оставить его до обеда в нашем доме. Тогда постарайся незаметно от сестры накормить его или хотя бы напоить сладким чаем. Я постараюсь уладить всё как можно скорее и лучше. А теперь спать! Прошу на всякий случай закрыть свои комнаты на ночь.

Прошла эта странная и беспокойная ночь. Наступило воскресное утро, и в доме доктора Гринберга с едва забрезжившим рассветом началась суета. Анна, как и просил отец, проснувшись раньше сестры и подруги, одевшись в неприметное платье из серого сукна, осторожно спустилась на первый этаж дома и вошла в кабинет. Вчерашнего гостя там уже не было. Облегчённо вздохнув, она осмотрела кабинет и, не обнаружив ничего из того, что могло бы напомнить о вчерашнем вечере и незнакомце, довольная и радостная вышла, плотно закрыв двойные двери. Из гостиной первого этажа уже доносился голос младшей сестры. Милка, накануне заручившись обещанием Анны вместе сходить на городской рынок за целебными травами и кореньями, носилась по дому в поисках подходящей одежды, обуви и корзинки. Анна, предчувствуя непростой день, как ни в чём не бывало принялась готовить чай и немудрёный завтрак, состоявший из овсяной каши на воде с добавлением сушёных яблок и земляники.

– Доброе утро! – заходя в просторную столовую, приветливо сказала Софья подруге. – Бонжур, Софи! Коман сова? (Доброе утро! Как дела, как ты?) – ответила подруге Анна по-французски. Жестом приглашая её присесть на стул, поинтересовалась о самочувствии Софьи.

– Мерси, бьен! (Благодарю, прекрасно!) – усаживаясь за массивный дубовый стол красного дерева и расправляя салфетку на коленях, ответила Софья.

– Аня, а где моя шляпка? – раздался крик Милки из её комнаты на втором этаже. – Кто-нибудь в этом доме может мне подсказать, что же такого мне следует надеть, чтобы не привлекать к себе внимания на улицах города и тем более на рынке? – свесившись через перила, громко требовала Милка.

– Мила, спускайся, после завтрака мы подберём подходящую одежду. Не нарушай порядок в доме! – строго потребовала Анна, разливая чай по чашкам.

– Мне иногда кажется, что ты больше немка, чем я! Орднунг мус убераль зайн, нихьт вар? (Порядок должен быть повсюду, не так ли? – немецкий) – картинно пошевелив бровями и изменив голос на манер мужского, сказала Софья.

– Ой, ну скажешь тоже! – смущённо ответила Анна. – Просто с нашей Милкой иначе нельзя. Ей нужна дисциплина и порядок! Вот, думаешь, она придёт сейчас? Не верю! Наверняка увидела что-нибудь интересное и рассматривает, а то и вовсе забыла про всё и читает уже какую-нибудь книгу по биологии. Милочка, у тебя пять минут на завтрак, если ты, конечно, не раздумала идти на рынок! – позвала Анна и для пущей важности момента громко зазвонила в колокольчик.

– Какой чистый звук! Валдайский? – спросила Софья.

– Может быть. Право, не знаю. Когда-то мама любила так звать слуг. Теперь вот я сестру с его помощью отовсюду выманиваю. Хотя она на него редко реагирует. – Анна снова позвонила.

– Да иду уже! Что ты в самом деле! – скатившись по перилам и стремительно садясь за стол, пробормотала Милка. – Не старайся зря, тебя всё равно в церковные звонари не возьмут. По причине неподходящего происхождения, вот так! – растянув улыбку и прищурив глаза, сказала девочка.

– Я тоже считаю, что не возьмут, потому что «религия – опиум для народа», а опиум, как известно, в колокольном звоне не нуждается, – доедая кашу, сказала Софья.

Позавтракав и надев свои повседневные пальто, повязав поверх скромных шляпок вязаные шарфы, девушки отправились на рыночную площадь, стараясь держаться рядом среди прохожих и избегать пустынных переулков. Над городом забрезжил жёлто-алый рассвет, вселяя уверенность и прогоняя страх и беспокойство сумерек…

Несмотря на ранний час на рынке царили суета, шум и гам торговок, зазывал и всяких праздношатающихся молодых парней, то тут, то там пробующих семечки, орехи, сушёные фрукты и бесцеремонно рассматривающих всех прохожих, навскидку определяя, насколько те увлечены поиском нужного товара или рассеянны. Городской рынок Кронштадта был разделён на сферы влияния авторитетов воровского мира с давних времён. Однако воры и явные бандиты, в результате революционных событий освобождённые из следственных изоляторов и тюрем, теперь валом валили именно сюда, на рынок.