Перо динозавра

В тот вечер я понял, что вы знакомы. Он уже в первую нашу встречу несколько раз тебя упоминал: «Анна, моя коллега», «Анна, с которой мы сидим в одном кабинете», но я как-то об этом не задумывался. Но когда мы снова встретились, он вдруг назвал тебя «Анна Белла», и тут уж до меня дошло, что это ты. Я знал, где ты живешь, потому что все полгода, что я жил в Копенгагене, я думал увидеться с тобой. Но мне было слишком стыдно. Стыдно, что я просто исчез тогда. Твои родители… — Трольс покачал головой. — Они еще несколько лет меня не забывали. Раздобыли у моей сестры мой почтовый адрес в Нью-Йорке и преданно поздравляли меня с Рождеством и днем рождения. Твоя мама как-то даже прислала рождественский календарь. Писали, чтобы я обязательно с ними связался, если вернусь домой в Данию, — он ухмыльнулся. — Я ни разу не ответил. Когда я переехал в Копенгаген, то решил, что проще всего будет начать с Карен. Сильнее всего я скучал по тебе, но… Черт, ты как будто спятила той ночью, — он посмотрел на нее насмешливо.

— Настолько сильно спятила, что ты боялся, что разобьешь мне рожу? — спросила Анна, чувствуя вдруг, что потрясение уступает место ярости. Насмешливость исчезла из взгляда Трольса.

— Я не знаю, зачем тебе тогда понадобилось так меня унижать. До сих пор не знаю, — сказал он и пожал плечами. — В ту ночь ты была ничем не лучше моего отца. Ты била меня ногами, Анна. Била и орала. Вообще это была идиотская затея, конечно, — трахаться всем вместе. Кому это только в голову пришло?

— Вам с Карен, — зло сказала Анна. — Вам с Карен пришло это в голову, и… — вдруг у нее вырвалось: — Ты всегда старался меня задвинуть в сторону где только можно. Вы с Карен стали лучшими друзьями, только чтобы сплотиться против меня, чтобы сильнее ранить. Точно как в ту ночь. Меня как будто вообще не существовало. Да еще родители туда же: милый Трольс, какой же он прекрасный, нам надо заботиться о милом дорогом Трольсе, — она корчила гримасы.

Трольс посмотрел на нее удивленно.

— Анна, — тихо сказал он. — Я всегда сильнее любил тебя. Карен — моя подруга, конечно, но она очень простая, это уже тогда было понятно. В тебе же было все, чего мне недоставало. Я обожал тебя, я любил твоих родителей. Я хотел жить с вами, всегда, всегда быть с вами. Но порой мне казалось, что ты меня ненавидишь. В ту ночь я подумал, что ты меня ненавидишь. А сил вынести еще чью-то ненависть у меня не было. Я почувствовал, что готов заткнуть тебе рот любой ценой, и поэтому убежал. Неделей раньше я уже выбил отцу зубы. Доской. Он всем говорил, что забыл пристегнуться и слишком резко затормозил. Но покалечил его я. Он закрыл меня в подвале и говорил мне ужасные вещи, провоцировал, дразнил, называл меня гомиком. В конце концов я сорвал со стены полку и врезал ему по голове. Я просто не вынес бы больше ненависти, понимаешь? И в ту ночь я боялся своей реакции. Очень боялся. Я думал потом об этом сотни раз. О том, как ты, должно быть, ревновала. Ты была единственным ребенком, родители не могли на тебя надышаться, и вдруг появился я и испортил всю малину. Я, кстати, никогда толком не понимал, что твои родители во мне нашли. У них ведь была ты, — добавил он. — Но… — он замолчал.

— Ты ничего обо мне не знаешь, — тихо сказала Анна.

Трольс смотрел прямо перед собой и, казалось, не слышал ее слов.

— В тот вечер я понял, что Йоханнес в тебя влюблен. Он постоянно о тебе говорил. Не прямо… но он упоминал тебя к месту и не к месту. Я задавал ему вопросы, как будто меня заинтересовали его рассказы о тебе, и он отвечал с готовностью, так что скоро я знал почти все. Что твой бывший муж Томас бросил тебя с ребенком, что он не навещает вашу маленькую дочь и даже не посылает подарков на Рождество, и платит минимальные алименты, как его обязывает закон, хотя он врач с практикой, а ты студентка, что ты злишься на него, но пыталась побороть свою ярость, что ты совершенно без сил, но уже скоро защитишься и станешь биологом, что Сесилье переехала в Копенгаген, и что для тебя это тоже тяжело. Йоханнесу так нравилось о тебе рассказывать, что он не видел вообще ничего странного в моих расспросах. У него сияли глаза. Это было удивительно: я был ужасно влюблен в него, а он был ужасно влюблен в тебя, — Трольс улыбнулся. — Это, похоже, мое проклятие. Все, чего я хочу больше всего на свете, достается тебе, — он замолчал.