Перо динозавра

Анна переехала в Копенгаген в 1999 году, когда поступила в университет. Йенс, ее отец, к тому времени уже жил здесь, и именно он помог ей найти квартиру на Флорсгаде. Йенс и Сесилье развелись, когда Анне было восемь лет, и она осталась с мамой на острове Фюн, в маленькой деревне Брендеруп, недалеко от Оденсе. В деревне было всего пятьдесят домов, семьи были тесно связаны между собой, лучше места для того, чтобы провести детство, не придумаешь. Со времени развода прошли годы, но Анна так и не знала точной его причины, да и Йенс продолжал регулярно к ним приезжать, как поклонник, надеющийся на лучшее. Анна знала, что это очень раздражало женщин, с которыми Йенс встречался после развода. Не то чтобы они с Йенсом регулярно говорили об их чувствах, но он как-то упомянул об этом в разговоре. Женщинам, с которыми он встречался, не очень-то нравилось, что он предпочитал встречать Рождество с Сесилье (и Анной), а не с ними, ездить в отпуск с Сесилье (и Анной), а не с ними, и что он ни разу не забыл про день рождения Сесилье (хотя дважды забывал день рождения Анны). Анна знала, что отец ее любит. Но Сесилье он боготворил, это было очевидно всем и каждому.

Анна однажды поделилась с Карен наблюдением, что родители обычно больше любят друг друга, чем детей. Карен была ее лучшей подругой, им обеим тогда было по десять лет. Они играли в дочки-матери, и Анна спросила у Карен, почему взрослые любят друг друга сильнее, чем детей, и Карен ответила, что ничего подобного. Ее мама говорила ей, что любит ее больше всех на земле. Что взрослые могут влюбиться друг в друга, а потом разлюбить, но детей они любят всегда, всю жизнь и никогда не раскаиваются в том, что их завели. Они уже почти поссорились, но тут Йенс позвал их из кухни, где он поджарил тосты и поставил на стол молоко и банку какао. Это, очевидно, было уже после развода, но Йенс тем не менее был у них дома и читал газету, стоя перед кухонным окном. И поджаривал тосты. Девочки вышли на кухню, и Карен вдруг спросила Йенса:

— Вы больше любите Сесилье или Анну?

Йенс опустил газету и посмотрел на нее удивленно. Карен, в отличие от маленькой и темненькой Анны, была золотоволосой и кудрявой.

— Почему ты спрашиваешь? — сказал Йенс, и Анне стало очень неловко. Карен не должна была об этом спрашивать, это не предназначалось для ушей Йенса.

Анна упорно рассматривала клеенку на столе. Она не помнила в подробностях, что случилось дальше в тот день, но точно помнила, что она расхотела играть с Карен дальше и даже отобрала у нее марку, которую сама же и подарила, хотя Карен протестовала и говорила, что так нельзя. Но вечером Йенс рассказал Анне, что, когда она родилась, у Сесилье начались большие проблемы со спиной. Она мучилась от ужасной боли, часто лежала в больницах, и ей даже нельзя было брать Анну на руки, хотя та и весила всего три килограмма. Сесилье из-за всего этого ужасно расстраивалась. Йенс подоткнул одеяло вокруг Анны и поцеловал ее в лоб.

— Вот почему я так забочусь о Сесилье, — сказал он. — Больше обычного.

Анна кивнула. Она тоже всегда старалась радовать Сесилье.

— Но тебя я люблю больше всех, Анна, — сказал он и вдруг посмотрел на нее очень серьезно. — Все родители любят так своих детей. Такой порядок.

На следующий день Анна все-таки отдала Карен марку. И маленького резинового зверька, который умел спускаться по стеклу.

Когда Анна весной 2004 года рассказала Йенсу, что она беременна и они с Томасом решили оставить ребенка, Йенс спросил:

— Почему?

Это было в день рождения Сесилье, они только что купили ей в подарок мягкий банный халат и пили теперь кофе в кафе в Оденсе, собираясь ехать в Брендеруп, где их ждал праздничный обед.

Анна разозлилась:

— Мне начать с цветов и пчелок, или с какого именно места тебе непонятно?

— Прости, мне просто казалось, что у вас с Томасом сейчас не лучшие отношения.

— У нас все налаживается.

— Как давно вы знакомы?

— Почти год.

— Сколько тебе лет?

— Ты не помнишь, сколько мне лет?

— Двадцать шесть?

— Двадцать семь.

— И сколько тебе осталось учиться?

— Три года.

— И почему ты хочешь завести ребенка сейчас? — спросил он снова. — Когда мы виделись в прошлый раз, ты говорила, что подумываешь порвать с Томасом, потому что он… как ты сказала… слишком сосредоточен на себе. Что ты не уверена, что сможешь долго это терпеть. И что он слишком много работает. Ты разве забыла?

— Он тебе не нравится.

— Я его плохо знаю.

— Но все-таки он тебе не нравится.

Йенс вздохнул:

— Да нет, Анна, неправда. Он хороший парень.

Они помолчали. Анна почувствовала, как ногу сводит судорогой, и сжала зубы, чтобы не закричать. Йенс неожиданно притянул ее к себе.

— Поздравляю, — прошептал он ей в волосы. — Поздравляю тебя, маленькая моя. Извини, пожалуйста.