Перо и маска

В наш век «Девственницу» Вольтера переводили М. Лозинский, Н. Гумилев, Вс. Рождественский и другие.

Но возвратимся к тексту Пушкина, предназначенному для «Современника».

На вызов Дюлиса Вольтер будто бы ответил следующим письмом.

«22 мая 1767 г.

Милостивый государь!

Письмо, которым вы меня удостоили, застало меня в постели, с которой не схожу вот уже около осьми месяцев. Кажется, вы не изволите знать, что я бедный старик, удрученный болезнями и горестями, а не один из тех храбрых рыцарей, от которых вы произошли. Могу вас уверить, что я никаким образом не участвовал в составлении глупой рифмованной хроники, о которой изволите мне писать. Европа наводнена печатными глупостями, которые публика великодушно мне приписывает.

Лет сорок тому назад случилось мне напечатать поэму под заглавием «Генрияда». Исчисляя в ней героев, прославивших Францию, взял я на себя смелость обратиться к знаменитой вашей родственнице с следующими словами: «А ты, храбрая амазонка, позор англичанам и опора трону». Вот единственное место в моих сочинениях, где упомянуто о бессмертной героине, которая спасла Францию. Жалею, что я не посвятил слабого своего таланту на прославление божиих чудес, вместо того, чтобы трудиться для удовольствия публики бессмысленной и неблагодарной.

Честь имею быть, м. г., вашим покорнейшим слугою».

Говоря о «печатных глупостях, приписываемых ему», Вольтер имеет в виду украденную у него рукопись «Орлеанской девственницы», напечатанной без его разрешения, от которой он публично отрекался.

В своей статье Пушкин приводит далее замечания английского журналиста по поводу этой переписки, наполненные резкими выпадами против Вольтера и похвалами в адрес английского поэта Роберта Соути, также написавшего поэму «Жанна д’Арк» (1796 год).

Самое интересное во всей этой истории заключается в том, что библиография Вольтера и литература о Жанне д'Арк не знает никакой статьи в английском журнале, а также и приведенной переписки.

Весь эпизод столкновения между Дюлисом и Вольтером и документы, на которых основана статья, были Пушкиным целиком вымышлены. Столкновения не могло быть уже потому, что род Дюлисов угас еще в XVII веке, так что в 1836 году не мог умереть никакой его представитель.

Надо признать, что Пушкин талантливо стилизовал письмо. Какие преследовал он при этом цели — сказать трудно, но эпистолярная подделка, или, как назвал ее Тургенев, пастиш, — налицо. Кстати, склонность поэта к мистификациям проявилась и в его ложных переводах. Вспомним, сколько хлопот доставил пушкинистам подзаголовок «Скупого рыцаря». Написанная в 1830 году, эта «Маленькая трагедия» имела такой подзаголовок: «Сцены из Ченстоновой трагикомедии». Тщетно стали бы мы искать такого автора в английской литературе, как искали его и пушкинисты. На специальный запрос по этому поводу директор Британского музея ответил, что, вероятно, великий поэт «подшутил над своей публикой, желая ее мистифицировать».

Факт примечательный, если учесть, что английский писатель Шенстон (1714–1763), которого иногда в России называли Ченстоном, произведения под таким названием не писал.

Причина же зашифровки авторства, возможно, лежала в семейных отношениях: известна скупость отца поэта, Сергея Львовича.

Возвращенный Чацкий

Комедия А. С. Грибоедова «Горе от ума» заканчивается словами главного героя: «Вон из Москвы! Сюда я больше не ездок!»

Однако через 25 лет после «отъезда» Чацкий вновь «появился» в Москве. Это произошло по воле известной поэтессы Евдокии Ростопчиной, написавшей в 1856 году продолжение комедии Грибоедова. Книга Ростопчиной вышла в свет, когда автора уже не было в живых, под заглавием: «Возврат Чацкого в Москву, или Встреча знакомых лиц после 25-летней разлуки. Разговор в стихах. Продолжение комедии Грибоедова «Горе от ума» (Петербург, 1865)». Она была переиздана потом в Киеве.

«Возврат» Чацкого, изображая современных автору действующих лиц, мог вызвать неудовольствие общества.