Перо и скальпель. Творчество Набокова и миры науки

С точки зрения научных взглядов Набокова гётевское понимание природы как изменчивого, развивающегося царства по понятным причинам представляет интерес. Ранее мы уже видели, что, согласно Гёте, природа в своих первофеноменах «зыблется в непрерывном движении», что «образовавшееся сейчас же снова преобразуется». Определение природы как «вечно подвижной» [Гёте 1947: 141] относится не только к динамике окружающей среды и жизненного цикла организма, но и к тому, что сами природные формы развиваются, все больше усложняясь и, как считал хорошо усвоивший уроки телеологии Гёте, все больше совершенствуясь. Таким образом, «существа… совершенствуются в двух противоположных направлениях, так что растение, наконец, достигает своего совершенства в виде дерева с его долговечностью и неподвижностью, животное – в образе человека с его высочайшей подвижностью и свободой» [Гёте 1957:14][109]. Признавая, что форма адаптируется к природному окружению, Гёте приводит в пример тюленей, «внешность которых так похожа на рыб, тогда как их скелет еще вполне представляет четвероногое животное» [Там же: 112]. Согласно Гёте, этими преобразованиями руководит жизненная сила, направляемая и ограничиваемая первоявлением (Urphaenomen) и имманентной связью идеи с эмпирической формой и окружением. Статус первоявления как эмпирически «реального» приводит Гёте и других идеалистов к конфликту с третьей «Критикой» Канта[110], поскольку телеологический принцип, предполагаемый идеей первоявления, гипотетически ценен как регулирующее начало, но на практике не обладает настоящей валентностью. Ричардс подытоживает:

Таким образом, биолог-кантианец должен лишь эвристически развертывать прототипические понятия, как если бы организмы были плодами некоего идеального плана, однако при этом искать соответствующие механистические причины. Шеллинг и Гёте – и их последователи-биологи – считали, что если прототипы для биолога доказывают важное методологическое предположение, то нет причин, особенно на кантианских основаниях, отрицать, что природа изначально состоит из прототипов, то есть по свойствам скорее органична, чем механистична [Richards 2002: 9].

Как мы увидим, выводы из этой позиции в том, что касается как прототипов, так и антимеханистического подхода, явно перекликаются с некоторыми научными формулировками Набокова. Теория прототипов в природе, за несколькими примечательными исключениями, не получила большой поддержки у современных ученых. Наука скорее сосредоточилась на причинности, на механизме и на локальном взаимодействии физических или экологических сил. Гёте желал продемонстрировать ценность подхода, рассматривающего механистические системы как часть большего целого, которое включает и силы, направляющие движение первоявлений. Ученым было достаточно легко отклонить этот подход, поскольку его результаты, как правило, недостаточно ясны и отчетливы: им не хватает той черно-белой четкости «или-или», на которую привыкла полагаться постньютоновская наука. Принятие современной наукой ньютоновско-кантианской механистической методологии имело свой ряд серьезных последствий, которому сегодняшние гёте-анцы пытаются найти противовес (см., например, [Seamon, Za-jonc 1998: 1-14]).