Перплексус

Виам кое-где уже побывал и знал, что таких замечательных мест существует великое множество в маленьких городках с многовековой историей, куда предпочитают приезжать люди, чтобы очутиться в «настоящей» стране и увидеть таких же настоящих жителей. И, пожалуй, считая эти места хоть и красивыми, но заурядными, посетители были правы, но ровно до тех пор, пока не получали «пощечину», которую сейчас поймал и он сам.

Резкий, буквально обжигающий губы аромат первоклассного аравийского кофе, бесцеремонно обрывал любые мысли, заставлял менять планы или ставил жирную точку в беседах прохожих, ибо в уме оставалось только одно желание — найти его источник.

Те, кому всё-таки удавалось устоять перед этим соблазном, капитулировали, как только хрустящий запах свежей выпечки вынуждал их прикусить губу, а некоторых, сидящих на диете, её закатать.

Особый же сорт людей, которых не впечатляло ни то, ни другое, проходил далее, где почти терял сознание от никогда прежде неслыханных запахов и прекрасных звуков.

Парню казалось, что аромат благовоний, которые ежедневно зажигал пожилой владелец восточной лавки, ничем не отличается от подобных на базарах Среднего Востока.

Едва видимая дымка мешалась с запахами специй, масел и табака. Она окутывала гуляющих, насыщала воздух, принуждая закрыть глаза и вдыхать глубоко, размеренно, а затем ненасытно и жадно.

В этой тонкой смеси, каждый находил то, что ему было по душе. Кто-то слышал корицу и ощущал легкий привкус ванили, а поднося к носу кончики пальцев, вдыхал запах любимого человека. Другие, буквально слизывали со своих губ шоколад или нугу, наслаждались бергамотом и ароматом свежесрезанных цветов.

Всевозможные оттенки меняли интенсивность и сопровождали всюду, погружая людей в свое благоухание.

Виам же вынужден был изо всех сил бороться с соблазном немедленного исполнения желания вкусить произведения баристы, кулинарные изыски пекарей или кухню местных поваров, потому что вместо встречи с друзьями, он рисковал поставить жизнь на паузу и незаметно для себя оказаться в будущем, обменяв свое настоящее на продолжительное удовольствие. Чего он, разумеется, позволить себе не мог — его ждали, и ему надо было спешить.

III

— …М-да-а, — протянул ведущий, глядя в камеру, — пожалуй, «пф-ф» — это всё, что могли бы сказать 6 из 10 человек об этой картине. Ещё пара, пожалуй, добавила бы что-нибудь о примитивной форме и отсутствии сюжета. Оставшиеся же двое даже и своё молчание сочли бы чрезмерно развёрнутым комментарием. Однако для смотрящего сейчас на это произведение искусства человека, оно таит в себе нечто особенное.

— Надо признать, многие с вами согласятся, но только не я, так как, по моему глубокому убеждению, смотреть — не значит видеть. — Вещал очередной эксперт очередного ток-шоу, в ответ на очередную реплику в свой адрес. — Смотрите! — Вскочил он с места и, не обращая внимания на ропот других участников дискуссии, минуя ведущего, направился через съёмочную площадку к оригиналу картины, огромное изображение которой транслировалось на экран студии.

Он стоял, как заворожённый, взирая на него. Должно быть, когда-то, именно так человек вглядывался в белое полотно, на котором демонстрировали первые кадры, отснятые братьями Люмьер. Казалось, он забыл обо всём вокруг, предавшись удовольствию созерцать творение мастера.

Пауза затягивалась. Зрители затаили дыхание, предвкушая скандал. Ведущий уже собирался что-то сказать, как:

— Чёрный Квадрат! — громко и восторженно начал эксперт, а затем, медленно и изящно жестикулируя рукой, с придыханием продолжил, — Вы не находите забавным, что ни по форме, ни по содержанию он им не является? Да, ни квадратным, ни чёрным. Форма весьма условна и, как тьма — отсутствие света, так чёрный — это отсутствие цвета, но, позвольте, разве вы не видите здесь цвета? Нет? А что вы вообще здесь видите?

Режиссёр трансляции был, определённо, талантливым малым и вовремя уловил тонкость момента. Несмотря на то, что из-за этого человека на площадке программа пошла не по сценарию, он дал светооператору команду приглушить свет, а звукорежиссёру с музыкантами организовать сопровождение речи для создания атмосферы мистики. Техники же умудрялись дополнять происходящее виртуальными проекциями, отображая речь графикой.

Страсть, с которой говорил выступающий, выражалась движениями тела, а интонация голоса подчёркивала его восхищение, вызывая восторг присутствующих. И уже совсем скоро его монолог не уступал по экспрессии и драматургии лучшим актёрам современности, играющим бессмертные произведения незабвенных классиков.

— Так что вы видите? — настойчиво добивался ответа оратор от аудитории, при этом, не давая ей вставить даже слова. — Образ? Да. Изначально безупречная, как сургуч на печати гробниц фараонов Древнего Египта, вскрытая временем краска покрыла трещинами этот шедевр. Будто нечто пыталось вырваться из закрытого квадратом холста, обнажить нервы запертой там Эпохи, показать нам спрятанную внутри Истину.