Персеиды. Ночная повесть

Вся ее группа получила задание по какому-то предмету на факультете журналистики посетить краеведческий музей и написать эссе. При этом надо было в знак доказательства посещения предъявить билет в этот музей. Некоторые Линкины, как у нас говорят об однокурсницах, колежанки добыли билеты у туристов прямо у входа в музеи и побежали домой, копаться в Интернете и списывать оттуда концентрированную информацию для эссе.

– Не-ет уж, – сказала Линка, – я пойду в музей. Я пойду в музей в выходной день. И напишу эссе «Как я провела субботу».

– Ну молодец, – гордясь ребенком, сказали мы, – сходи, конечно.

– Что значит «сходи»?! А вы? Вы что, не хотите культурно провести субботу?

Пришлось согласиться. Мы же родители и должны соответствовать.

И вот – как мы провели субботу.

Во-первых, мы ее действительно провели. Она-то думала – суббота, – мы, как обычно, все уляжемся у телевизора или усядемся у компьютера, и время быстренько просочится сквозь нашу дрему или пустую болтовню. А вот и нет, решили мы. А когда мы говорим: «А вот и нет» – то…

Вот если бы кто-то держал меня под контролем и требовал, мол, немедленно вернись к главному. А то я всю жизнь норовлю уйти куда-нибудь в сторонку, отвлечься на бегущего по своим делам дедушку или, того веселей, кота, свернуть в переулок, забыть, куда шла, и разглядывать прохожих, дома, деревья, и вдруг упираться взглядом в барельефы на фронтонах – в фантастических бородатых лохматых дяденек с распахнутыми ртами и голеньких, еле прикрытых озябших мраморных дамочек.

Словом, так.

– Я беру вас с собой в музей, – заявила дочка Лина тоном, не терпящим возражений. – В краеведческий музей.

– Тогда и в художественный, – склочно стала качать я свои права.

– Тогда и в ресторан на тыквенный суп, – заявил наш отец, – и блинчики с семгой.

– Только после музея! – строго ответила Лина.

– Да-да-да, – с готовностью закивали мы головами.

Мы ехали мимо Соборной площади, и вдруг я обнаружила, что избушка Деда Мороза, в которую все зимние каникулы стояла очередь детей с родителями и без – боже мой, как же люди хотят чудес! (за восемь долларов), – чтобы войти, встретиться с Дедушкой и робко прошептать желание сокровенное на ухо, все еще стоит в центре площади, не разобрана.

Я помню, что маленькой тоже билась в руках родных, сильно хотела в очередь за чудом. Я ведь всегда пользуюсь моментом, чтобы выпросить, выцыганить у мироздания что-нибудь полезное для себя, друзей и окружающих меня людей, ну недаром же я карабкаюсь на крышу дважды, а то и трижды в год. Но тогда, помню, я хотела на самом деле посмотреть, как там все устроено, каков этот мошенник с виду, спрятан ли у ног его радиатор (шутка ли сидеть целый день в ледяном практически доме), но меня сманили теплым зовущим светом книжного магазина через дорогу от избушки Деда Мороза, где и были исполнены почти все мои сокровенные желания. Причем исполнены моей старшей сестрой.

Мы зовем ее Шуня. Потому что она – Лина и моя дочь – Лина. И когда я зову: «Линочка!», отзываются – а! – обе. Неудобно. Ой! Ну что меня заносит, ну прямо хоть привязывай меня к первому абзацу, и все тут. Ну ладно, короче, ехали мы в музей мимо Соборной, и я глядь – домик стоит еще, а уже февраль. И говорю:

– О, а избушка-то Дедушки Мороза все еще стоит! Ее не разбирает никто. Почему?

– Так обрабатывается же информация, – откликается Кузьмич из-за руля. – Составляется план. Пишется письмо намерений. По исполнению заявленных желаний, – авторитетно заявляет он, муж, повелитель мой, защитник, жизнь, глава моя. В заботах обо мне он трудится на суше и на море, не спит ночами в шторм, выносит стужу. Ииииих, опять занесло! Это уже из Вильяма нашего, да. Ну говорю же, следить за мной надо, ну!

Сначала мы пошли в художественный музей.

Когда-то, в 1900 году, венскому архитектору Губерту Гесснеру заказали проект здания сберегательных касс. Не театр, заметьте, не летнюю резиденцию императора, а всего лишь здание Дирекции сберегательных касс. Ну что может быть скучнее. Но Губерт, симпатичный усатый господин в аккуратном крахмальном воротничке и дорогом галстуке, подумал, ага, сейчас! И кааак размахнулся, да кааак намечтал и напроектировал, что посреди города Ч. вдруг вырос этот восхитительный нарядный дворец. А все стали ему говорить: «Ну Гууууберт, да вы же талант, друг мой. Губерт, слушайте, даже не ожидали такого от вас». А многие, как и полагается в человеческой стае работников искусства и архитектуры, стали завидовать, исходить ядом, кривить губы и говорить, закатывая глаза:

– А вот мне – не нравится!

Ну, знаете ли, господа, нравится вам или не нравится, но здание признанного архитектора Гесснера украшает город вот уже более века и так же поражает воображение, вызывает оторопь и зависть у некоторых архитекторов. И в каком бы настроении ты ни вошел в это волшебное место доброй силы и мудрой красоты, оттуда выходишь счастливым и окрыленным.