Перси Джексон и Лабиринт смерти

Все стены покрывала красочная мозаика. Конечно, изображения потускнели и потеряли прежнюю яркость, но разобрать первоначальные цвета — красный, синий, зеленый, золотой — еще можно было. Бежавший по верху фриз изображал богов-олимпийцев на пиру. Там был и мой отец Посейдон со своим трезубцем. Он держал в руке грозди винограда, готовый вручить их Дионису, чтобы бог виноделия превратил их в вино. Зевс веселился в окружении сатиров, Гермес летел куда-то в крылатых сандалиях. Картины прекрасные, но не отличавшиеся достоверностью. Мне доводилось видеть богов. Дионис и вполовину не был так красив, а нос Гермеса не настолько велик, как изображалось здесь.

В центре помещения возвышался трехъярусный фонтан, но выглядел он давно пересохшим.

— Что это за место? — пробормотал я почти про себя. — Оно напоминает…

— Рим, — подсказала Аннабет. — Мозаики, которые ты видишь, были созданы две тысячи лет назад.

— Как? Это Рим?

Я, конечно, не силен в древней истории, но что-то мне подсказывает, что пределы Римской империи не простирались до Лонг-Айленда.

— Лабиринт представляет собой нечто вроде лоскутного одеяла, — объяснила мне Аннабет. — Я уже говорила тебе, он составлен из отдельных фрагментов. Это единственное архитектурное сооружение, способное изменять свою форму и размеры самостоятельно.

— Ты говоришь о лабиринте так, будто он живой.

Протяжный стон пронесся по переходу, тянувшемуся впереди нас.

— Давайте не будем говорить о нем как о живом, хорошо? — прошелестел испуганный голос Гроувера. — Пожалуйста.

— Договорились. Вперед! — скомандовала Аннабет.

— Куда вперед? Туда, откуда раздались те неприятные звуки? — спросил Тайсон. Кажется, даже он нервничал.

— Именно туда. Все, созданное архитектором, подвержено старению. И то, что пещера, в которой мы находимся, кажется такой древней, это добрый знак. Мастерская Дедала должна находиться в самой старой части лабиринта.

Здравая мысль. Но скоро лабиринт начал насмехаться над нами — мы прошли футов пятьдесят, и стены его опять стали цементными, по ним сбегали медные трубы канализации. Теперь все они были покрыты рисунками и надписями, сделанными из распылителей. Вдруг сверкнул неоновый щит с надписью «ЛУЧШИЙ ФИЛЬМ ГОДА».

— Почему-то мне это не кажется работой римлян, — услужливо сказал я.

Аннабет испустила глубокий вздох и ринулась вперед.

Каждые несколько футов туннель ветвился, образовывая переходы, повороты, развилки. Пол под нашими ногами из цементного сначала превратился в глиняный, глина сменилась кирпичной кладкой, на место которой снова пришел цемент. Во всем этом не было ни капли смысла. В какой-то момент мы неожиданно обнаружили, что находимся в винном погребе — вокруг нас громоздились на деревянных полках сотни запыленных бутылок, — словно оказались под чьим-то домом. Только лестницы наверх в этом погребе определенно не было, нас окружали туннели, туннели и еще раз туннели.

Мы пошли дальше. Теперь потолок покрыли деревянные планки, наверху над нами стали раздаваться голоса, послышалось шарканье чьих-то ног. Мне показалось, что мы очутились под каким-нибудь баром. Мысль о том, что сейчас мы встретим людей, подбодрила нас на какое-то мгновение, но потом стало ясно, что добраться до них нам не удастся. Оттуда, где мы находились, выхода не было.

Именно тогда мы в первый раз наткнулись на скелет.

Одежда на нем была белого цвета и по виду немного напоминала рабочую куртку. Рядом с ним на земле стоял деревянный ящик с бутылками.

— Молочник, — догадалась Аннабет.

— Что? — не понял я.

— Такие люди раньше развозили молоко.

— Нет, я не об этом. Я знаю, что такое молочник, только… только они жили на свете, еще когда моя мама была маленькой. А что он сейчас тут делает?

— Некоторые люди оказывались в лабиринте случайно, по ошибке, — объяснила мне Аннабет. — Другие пытались изучать его специально, и больше их никто никогда не видел. Когда-то давно, на Крите, даже совершали человеческие жертвоприношения, обрекая жертву на гибель в лабиринте…

— Он здесь уже очень давно! — перебил ее взволнованным восклицанием Гроувер.

Сатир указал на бутылки у ног молочника, щедро покрытые белой пылью. Пальцы скелета вцепились в кирпичную кладку стены с такой силой, будто он до последней минуты своей жизни пытался выбраться отсюда.

— Обыкновенные кости, — сказал Тайсон. — Не волнуйся ты так, сатирище. Молочник давно помер.

— Молочник меня не волнует, это я из-за запаха. Чудовища. Разве ты не чувствуешь?

— Чудовищ тут хватает, — кивнул Тайсон. — Но подземелье и должно так пахнуть. Монстрами и разными мертвыми молочниками.

— Очень рад, — прохныкал Гроувер. — А то я боялся, что мне это только чудится.

— Нам необходимо спуститься в лабиринт глубже, — сказала Аннабет. — Ведь должен же быть путь к самому его центру.

Она велела идти направо, затем свернуть налево, и скоро мы очутились в переходе, стены которого были облицованы нержавеющей сталью. Сразу возникло ощущение, что мы находимся в самолете. Вскоре мы снова пришли в римскую комнату с фресками на стенах и фонтаном.

Но на этот раз мы здесь были не одни.

* * *