Персидская гробница. Не трогай спящих

Худ постоял, наблюдая за прохожими на мосту. Никого из них он прежде не встречал. Он прошел вдоль широкого канала и повернул налево. Улица Каллино оказалась узким пустынным закоулком, застроенным бедными домишками; некоторые уже почти развалились и белели слепыми окнами. Дом 1960 В находился в дальнем конце улицы — небольшой, запущенный, двухэтажный, с облупленным фасадом, обвалившимся балконом и арочными окнами с пилястрами. Большую часть окон закрывали ставни, на остальных висели грязные кружевные занавески. Вид его Худу не понравился, но другого ожидать не стоило.

Он позвонил в колокольчик на входной двери. Ответа не последовало. Дверь была заперта, железная решеточка на ней изнутри закрыта бумагой. Худ попытался заглянуть сквозь щель в тускло освещенную прихожую. Тут он заметил цепочку, болтавшуюся за решеткой, потянул за неё и обнаружил на конце ключ от двери.

Внутри он вытащил пистолет и остановился, прислушиваясь. Сверху донесся тихий шорох: крысы. Позади на улице сгущались сумерки.

Дверь в комнату слева от входа оказалась заперта. Худ двинулся дальше. В конце коридора оказались две грязноватые комнаты, в одной — ломаные стулья с высокими спинками, пыльное зеркало и книжный шкаф со стеклянными дверцами, другой оказалась бедно обставленная кухня с линолеумом на полу. Худ огляделся в поисках письма или записки, но ничего не обнаружил.

Башмаки Худа слабо поскрипывали по изразцовому полу, пока он шел обратно к лестнице. Место казалось совершенно нежилым. Он остановился у лестницы, держа пистолет наготове, и посмотрел вверх. Шорох повторился.

Как можно осторожнее Худ поднялся наверх. На лестнице было куда темнее, чем в коридоре. На лестничной площадке он затаил дыхание, пока глаза постепенно привыкали к темноте. В полумраке выделялись две выкрашенных темной краской двери с белыми фарфоровыми ручками. Он подошел к одной из них, повернул ручку и распахнул дверь.

Комната оказалась пуста.

Худ вернулся на лестничную площадку, чтобы осмотреть другую комнату, и ненароком бросил взгляд вниз, в коридор, ведущий в заднюю часть дома. В конце его пробивался слабый свет. Нервы Худа напряглись при виде шевелящейся в дальней комнате фигуры, отбрасывавшей тени на стены и потолок.

Он пригнулся, готовый стрелять. Фигура издала какой-то сдавленный звук, словно пытаясь закричать. К тяжелому креслу с высокой спинкой была привязана девушка. Худ шагнул вперед и увидел, что это Маларен, рот которой заткнут кляпом.

При виде Худа она попыталась освободиться, умоляюще глядя на него.

Худ остановился, пораженный, что её напугало его появление.

— Все в порядке, Маларен, это я, ничего не бойся, — заговорил он, в то же время начиная что-то подозревать.

Лицо девушки исказила отчаянная гримаса. Худ увидел, что ей стало плохо, бросился вперед — и лишь в последнюю секунду заметил — или скорее ощутил предельно напряженными инстинктами — тонкую линию на своем пути, проволоку от ловушки. Он нырнул вниз и извернулся, стараясь миновать её, но не успел, и три почти одновременных выстрела гулко отдались в пустой комнате.

Некоторое время Худ лежал неподвижно с пистолетом наготове, настороженно прислушиваясь. Он чувствовал, как по коже бегают мурашки, как бывает это, когда ждешь удара пули. Потом осторожно поднялся, Маларен корчилась в кресле, комната была полна порохового дыма. Он понял, что девушка ранена в грудь. Ловушка могла покончить и с ним, не спаси его в последнее мгновение бросок на пол.

Худ огляделся, направляя пистолет поочередно на пустые стены. На полу чадила керосиновая лампа, больше в комнате ничего не было. Он повернулся к Маларен, приподнял её подбородок и вытащил тряпку, которой той заткнули рот. Девушка потеряла сознание.

Развязывая веревки, которыми её прикрутили к креслу, он думал: — Боже мой, это же я во всем виноват, я отвечаю за все. Я с самого начала зря втянул в свои дела этого ребенка. И только из-за меня она теперь при смерти.

Худ ещё раз осмотрел комнату в поисках оружия — ловушки, но не смог найти места, где его разместили.

Маларен была безжалостно связана мокрой веревкой, которая глубоко врезалась в руки и ноги. Ему с трудом удалось её освободить. Взял девушку на руки, он шагнул к двери. Но она пришла в себя и прошептала:

— Нет, позвольте мне остаться с вами.

Худ остановился в нерешительности. Рана, судя по всему, была тяжелой, и девушка нуждалась в срочной помощи.

— Пожалуйста…Не оставляйте меня.

— Я вас отвезу в больницу, — сказал он.

— Не надо. Это ничего не даст.

— Хорошо, я останусь с вами, — он осторожно опустился на колени, осторожно покачивая её на руках.

Маларен прошептала:

— Я попыталась вас предупредить…

— Да, знаю… — Худ чувствовал, как у него разрывается сердце. — Вы сможете простить меня, Маларен? Ведь это я зацепился за чертову проволоку, хотя ни за что на свете не хотел причинить вам вреда. Вы понимаете?

— Да.

— Ведь вы же знаете, что я не виноват, верно?

— Вы не должны так говорить, вы ничего не сделали.