Персидская гробница. Не трогай спящих

Худ переехал мост и двинулся вдоль реки. «Бентли» последовал за ним. Двадцать минут спустя они въехали в украшенные флагами ворота заведения Гастона.

Дом Гастона был одним из тех мест, куда Худ любил возвращаться. Эту мельницу построили в годы революции на фундаменте монастыря шестнадцатого века, потом с большой тщательностью восстановили, кое-где реконструировали и признали памятником архитектуры. Гастон, которому она принадлежала, был маленьким и пухлым коротышкой. Он начал свой путь в четырнадцать лет мальчиком-посыльным в отеле Ритц, а теперь стал одним из крупнейших гостиничных магнатов в Европе. Но по-настоящему счастлив он был только тогда, когда работал в небольшой гостинице. Гастон никогда не занимался рекламой. Наибольшее удовольствие ему доставляло обслуживать очень небольшое число постояльцев.

Девушка вышла, с восхищением осмотрелась вокруг и покачала головой. Они вошли в роскошный зал с диванами, обтянутыми генуэзским бархатом, массивным мраморным камином со скульптурой Джакометти над ним, обюссонским ковром, лаковой китайской ширмой и видом на реку. Гастон установил там три испанских двери семнадцатого века, которые смотрелись очень к месту.

Вошедший Гастон тут же заметил поданный Худом знак.

— А, мистер Худ, какое удовольствие вас видеть! — он улыбнулся и добавил: — Добрый вечер, мсье. К счастью сейчас стало немного прохладнее.

— Как поживаете, Гастон? Мы хотели бы поужинать; но после этого могли бы кое-что обсудить.

— О, мне здесь очень нравится! — с восторгом воскликнула девушка, выступая вперед. Она повернулась на каблуках. — Я с удовольствием бы осталась здесь на ночь — надеюсь, комната найдется?

— Конечно, мадмуазель.

Худ взглянул на нее. Это было что-то неожиданное — и многообещающее.

Быстро оговорили все необходимые формальности насчет машин и багажа.

— Я хочу выпить, — сказал Худ и прошел на террасу, пока девушка выбирала комнату и устраивалась. Гастон сам принес Худу двойной мартини.

— Вам вашу обычную комнату, мистер Худ, как всегда?

— Да, пожалуйста. Там все в порядке?

— Абсолютно.

Худ пригубил превосходный мартини, докурил сигарету и понес свой бокал наверх. Ванна уже наполнялась. Он поставил бокал на край ванны, разделся, нырнул в воду и блаженно вытянулся. Потом протянул руку за мартини.

Следовало согласиться, что ситуация была именно такой, какую он хотел создать. Худ полагал, что сможет справиться с тем, что его ожидает. Но по-прежнему был не совсем уверен в результатах. Энергичная девушка была скора на решения. И, безусловно, понимала, что ведет опасную игру. Она была умна и вполне могла повести себя самым непредсказуемым образом. Так что ему следует провести игру должным образом.

Он оделся и спустился вниз. Девушка вышла на террасу. При виде неё Худ испытал легкий шок. На ней было таиландское шелковое платье коричневатых тонов с единственной серебряной кашмирской брошкой, украшенной агатами, впрочем, необычайно шикарной.

— Виски с содовой, — попросила она. — Здесь очень мило, верно? Вы тут постоянный гость?

— Нет, мадмуазель. Мадмуазель… а как дальше?

— Джойс Антрим. Полагаю, мне следует называть вас мистером Ситроеном? Или Дадли Стюартом? — Она рассмеялась.

— На самом деле меня зовут Чарльз Ройс, — солгал Худ. — И я преследовал вас, чтобы выяснить, зачем вы изуродовали свой мощный «бентли».

— Мой прелестный «роллс»?

Время летело незаметно. Ужинали они в одиночестве в другой части террасы, и все было просто восхитительно. Приглушенное освещение, река, светившаяся темно-зеленым серебром, мягкий шум воды…

Им подали saumon de pate (семга в тесте (фр.) — прим. пер.), к которой Худ выбрал вино Пуйи-Фуиссе 1945 года, а потом gigue de chevreuil (седло козленка (фр.) — прим. пер.) с paillasson truffe (трюфели, выращенные на соломенной подстилке (фр.) — прим. пер.) с Романе-Конти 1943 года. Еда была божественной.

Девушка была в восторге и веселилась от души. Худу только этого и было нужно. Но она очень умело уходила от его вопросов. Когда он спросил, чем она занимается, она расхохоталась, сказала, что «навещает друзей», и все его попытки ни к чему не привели. Она знала некоторых людей, с которыми он был знаком в Лондоне, Париже и ряде других мест, но он не хотел акцентировать на этом внимание и уходил в сторону, когда начинали называться имена. Она его тоже распрашивала, с весьма умеренным любопытством. Однако когда Худ начал рассказывать о банковских операциях и жизни в Сити, скептически рассмеялась. Впрочем, и он не мог удержаться от усмешки. Она хохотала и от души веселилась.

Потом они отправились прогуляться. Когда их руки коснулись друг друга, он поднес её пальцы к губам и поцеловал запястье под манжетом платья. При этом Худ почувствовал, как её рука прошлась у него по груди. Но тут же она рассмеялась и оттолкнула его.

Луна заливала светом все кругом.

— Давайте посмотрим парк и замок, — предложил Худ.

— Прекрасно. А чей это замок?