Персидские юмористические и сатирические рассказы

Если в кармане оказывалось восемнадцать риалов и билет на автобус, я направлялся в бистро, покупал три жетона, выпивал кружку пива и кейфовал. Если же было двадцать четыре риала, то брал ещё и сандвич с неаппетитного вида сосиской. Или сандвич с котлетой, которая напоминала лягушку. В начале месяца, когда удавалось взять две кружки пива, был настоящий праздник. Если же в кармане оставался ещё один риал мелочью, я покупал две тоненькие сигаретки «Хома», раскуривал одну из них, пользуясь зажигалкой торговца сигаретами, и медленно брёл в сторону дома. Как приятны были эти минуты. Иногда останавливался, чтобы занести в записную книжку пришедшие в голову мысли. Даже прохожих, которые толкали меня в этот момент, я не замечал.

Сегодня же бистро было не для меня. Мне было стыдно, я боялся, что кто-нибудь увидит меня здесь. Пиво не шло в горло. Оправдываясь тем, что в бистро негде писать, я решил поискать какое-нибудь другое место и отправился в кафе с интригующим иностранным названием — то ли «Эльдорадо», то ли «Сан-Сальвадор», то ли «Колорадо». Спросил пива с фисташками. Поверхность стола была из чёрного пластика, стулья — жёсткие, маленькие, неудобные. Я вынул тетрадь, положил перед собой и только хотел что-то записать, как взгляд мой упал на компанию моих сверстников, насмешливо смотревших на меня. Вероятно, они приняли меня за отвергнутого влюблённого, пишущего возлюбленной страстное слёзное послание. Мне стало не по себе, я смущённо заёрзал на стуле. И тут, словно на помощь явился мальчишка— продавец газет.

— Есть заграничные сигареты,— шепнул он мне на ухо.

— Тащи! — сказал я.

Когда я расстался с четырьмя туманами, сердце у меня сжалось, но я не подал виду. Может быть, заграничные сигареты в то время стоили дороже, чем теперь, а может быть, моя неопытность слишком бросалась в глаза, и мальчишка решил на мне заработать.

Листая газету, я докурил сигарету до конца, допил пиво, расплатился и вышел, как мне казалось, с достоинством. Одно терзало меня — потеря двадцати туманов и размен пяти тысяч. Я понимал, что не сумею удержаться и дальше и что вскоре будет истрачена последняя десятитумановая бумажка.

Больше я не сочинил ни строчки. Но причиной тому был не отец, а те пять тысяч туманов, которые, подобно болоту, засосали меня. Даже когда я истратил последний динар [169], мысль о них продолжала неотступно преследовать меня, словно приведение.

* * *

Я не стал писателем. Но зато вступил в противоборство с одним дельцом, желавшим «вложить капитал» в нашу семью и в качестве «прибыли» или «процента» увести мою сестру.

Не подумайте только, что мной руководила ревность, хотя, признаюсь, я очень любил сестру. Она была на два года младше меня (мне исполнилось тогда двадцать). И удивительно скромна и простодушна. Ему же — все шестьдесят, не говоря о том, что он был представителем шестидесяти иностранных компаний. Однако мои аргументы не возымели действия даже на сестру, на которую я вообще-то имел влияние и которая, как мне казалось, отнюдь не радовалась такому предложению. Но, видно, богатство и ей вскружило голову. Тогда я решил сам поговорить с женихом, чтобы отвадить его.

Когда однажды он собрался уходить, я вышел вслед за ним.

— Куда-нибудь направляетесь? — улыбнулся он, поднимая радиоантенну автомобиля и включая приёмник. — Могу подвезти.

— Нет, благодарю! — ответил я.

Это был самый подходящий момент для разговора, но старик включил приёмник, и я почувствовал себя словно ученик, которому предстоит держать экзамен. Несмотря на это, я был полон решимости. Прослушав торговую рекламу, он выключил приёмник.

— Я хотел бы попросить вас больше не приходить к нам,— без всякого предисловия начал я. — Вы знаете, что…

Я ожидал, что он рассердится, засмеётся, накричит на меня, но…

— Да, да. Я понимаю вас,— перебив меня, быстро заговорил он. — Поверьте, ваши чувства достойны всяческой похвалы… — Помолчал немного, а затем как ни в чем не бывало спросил:

— Вы сейчас не заняты?

— Нет.

— Не хотите ли съездить ко мне в фирму?

— Как вам будет угодно.

— В любом случае ничто не должно помешать нашей дружбе, не так ли?

Я не нашёл что ответить.

Его фирма занимала целое шестиэтажное здание, первый этаж которого был отведён под салон легковых автомобилей. Старик привёл меня прямо туда и принялся угощать мороженым, коктейлем, заграничными сигаретами, обращаясь со мною при этом как с человеком своего возраста. Потом стал водить по салону.

— Ну как, нравится? — бесстрастно спросил он, остановившись перед спортивной машиной вишнёвого цвета. — Не желаете прокатиться?

Решив, что он издевается надо мной, я, недоверчиво улыбнувшись, ответил:

— По правде говоря, я, кроме колымаги отца, не водил ни одной машины. — Как раз на днях я получил водительские права, уплатив за обучение часть тех злосчастных пяти тысяч.

— Ну, с этой возни никакой,— сказал старик. — Эй, парень, принеси-ка ключи! — Потом вспомнил: — Они же в машине.