Персидские юмористические и сатирические рассказы

У ворот особняка главного директора тоже раздаются голоса протеста. Убогий горбун-нищий, что регулярно приходит три раза в неделю к дверям дома за подаянием (кстати, ходят упорные слухи, что горб его не настоящий), не вытерпел и возопил:

— Здесь, на пороге её дома, я умираю с голоду, и урчание в моем пустом желудке доносится до небес, а эти господа с барабанным боем и литаврами собираются отправить на другой конец города кастрюли с пловом и челоу!.. О Аллах, ты не дал им жалости, неужели ты лишил их к тому же и разума?..

Наконец настал долгожданный день. Жена главного директора, госпожа Тадж ол-Молук, собственной персоной направилась в южный квартал города.

Все жители Фишерабада высыпали на улицу, точно в годовщину смерти имама Хосейна, и застыли в ожидании, когда знаменитый автомобиль, который в народе прозвали «Где украл?», выкатит из гаража, а госпожа директорша, словно жирная гусыня, соизволит выплыть из дверей особняка.

Из дома уже вынесли две огромные кастрюли, судки, несколько больших и маленьких котелков, круглые блюда, медные тазы, фаянсовую посуду, скатерти с разными сортами хлеба и ещё две большущие корзины, в которых были уложены яблоки, огурцы и грецкие орехи. Потом пронесли чемоданы, набитые подержанной американской одеждой, которую госпожа собственноручно приобрела на базаре у старьёвщиков.

Все это торжественно погрузили в багажник автомобиля.

Толпа зевак и бездельников уже окружила автомобиль. Послышались шутки, остроты:

— Да, видно, ворованное добро требует, чтобы долю его выделили в пользу бедных,— ехидно засмеявшись, сказал щуплый старичок с козлиной бородкой.

Другой старик, худой, как палка, с желтоватым цветом лица, перебирая чётки, добавил:

— Сто таких походов не стоят и половины дохода, который получает господин главный директор за один день. Вы уж спросите у меня, я вам все расскажу!

Какой-то тип, в грязном тюрбане, покашливая, громогласно произнёс:

— Эй, вы, мусульмане, зачем злословите? Не берите греха на душу! Лучше воздадим хвалу Аллаху…

В это время двери директорского дома распахнулись, и преданные слуги кинулись расталкивать столпившихся зевак. На пороге появилась процессия: впереди следовала госпожа Тадж ол-Молук, за нею — её вдовая сестра, три дочери, служанка Согра Солтан и шофёр Садек-хан. Они с трудом разместились в огромном автомобиле, и шофёр, посылая проклятья бездельникам и бесстыжим ротозеям, завёл машину.

Миновав широкие проспекты, улицы и базары, машина проследовала мимо мрачных и тёмных лавчонок, содержимое которых, вместе взятое, не достигало даже стоимости одного только автомобиля главного директора.

С трудом продираясь по узким, кривым и тёмным улочкам, машина наконец подъехала к переулку, в котором родилась и выросла служанка Согра Солтан. Это и была конечная цель поездки.

Однако, увы, размеры автомобиля не позволяли въехать в переулок. Бедный шофёр в растерянности перебирает рычаги, меняет скорости и отчаянно крутит баранку, но машина не двигается с места. Позабыв о своём высоком положении и благочестивых намерениях, госпожа директорша, вне себя от ярости, обрушила на голову шофёра потоки брани:

— Осел! Болван! Ишак! Твоё место в конюшне! Ты что, не знал, куда мы едем? Почему не догадался подать маленькую машину? Чтоб вам всем подохнуть с голоду! Горе вам — все вы невежды и дураки! И все равно никогда не станете людьми! Ослами родились — ослами и помрёте!..

Онемев от стыда и страха, шофёр думает про себя:

«Ну что ответить этой ведьме? Пусть уж Аллах ей ответит…»

Пот льётся с бедняги в три ручья, но проклятая машина — ни с места.

Вокруг автомобиля уже толпа зевак. Шутками и смехом они подзадоривают расходившуюся матрону.

— Госпожа,— наконец не выдержав, в сердцах выпалил шофёр,— вы же не говорили мне, куда, в какой переулок, в какой дом, в какую чёртову дыру собираетесь ехать! Не мог же я гадать по вашей ладони! Если бы вы заранее предупредили, то я бы обо всем и позаботился. Да будь моя воля, меня бы силком сюда не затянули…

Слова шофёра только подлили масла в огонь — директорша распалилась ещё больше:

— Ослиная твоя морда! Бестолковая твоя рожа! Всему городу известно, что я еду в южный квартал с благотворительными целями, а что там развалины, узкие проходы и кривые переулки, ваша светлость, оказывается, этого не знает!.. Ей-богу, ты заработал затрещину. Аллах дал ум четвероногим, а вас, дураков, его лишил начисто. Боже мой, что бы вы натворили, если бы у вас была ещё и голова на плечах?! Вы бы устроили всемирный потоп! А ну, давай, поворачивайся! Действуй!..

Тут за шофёра вступается вторая дочь главного директора, Пуран,— она вернулась недавно из Европы, где усвоила светские манеры. Будучи ярой феминисткой и вообще сторонницей демократии, Пуран не бьёт даже кошек и собак, а к слугам обращается не иначе, как на «вы».

— Мамочка,— говорит она вкрадчивым голосом,— он же не виноват, что машина такая широкая, а переулки такие узкие. Ведь эти переулки не предназначены для таких машин…