Персидские юмористические и сатирические рассказы

Я закатил ему оплеуху, и тут два его приказчика да ещё несколько мужчин, которые сидели в кофейне, набросились на меня и так сильно избили, что я потерял сознание. Пришёл я в себя, смотрю: лежу в переулке под забором сада старосты и уже утро, петухи поют. Я поднялся, сходил к ручью, совершил омовение, прочитал намаз. Когда совсем рассвело, пошёл к своему прежнему дому, где теперь жил приятель старосты.

Мешеди Голам подтвердил, что примерно через полгода после моего отъезда Хаджи Моджтаба устроил свадьбу и выдал Голяндам за сержанта Хасана, а мою землю и овец конфисковали.

Я пошёл к зданию караульной службы. Сержант Хасан увидел меня и засмеялся. Наверное, Хаджи Моджтаба предупредил его, что я вернулся.

— Зачем притащился? — спросил он.

— Хочу с тобой…

Не успел я закончить, как сержант взмахнул рукой и что-то тяжёлое, как весло, ударило меня по уху. Подбежали три жандарма и исколотили меня до крови. Я всю ночь просидел в караулке, утром меня посадили в машину и под конвоем двух жандармов отправили в город и отдали под арест, обвинив в краже четырёх овец из сада Кербелаи Рамазана.

Восемь месяцев я просидел в тюрьме. Наконец мне объявили, что я свободен. Я снова вернулся в Ранджабад. Я не собирался домогаться руки Голяндам, а лишь надеялся с помощью старосты вернуть часть отцовской земли, которой завладел сержант Хасан.

В Ранджабаде я пробыл неделю и каждый день ходил к старосте, а он мне говорил, что отправил в город нарочного просить ответственные органы прислать инспектора. Вот, мол, приедет он и сумеет тебе помочь. На восьмой или девятый день приехали два жандарма, схватили меня возле дома старосты и отправили в караул. Я просидел двое суток, а потом на машине в сопровождении одного жандарма меня отвезли в город, сдали в судебные органы, оттуда переправили в другое место, меня обследовали и признали сумасшедшим. Четыре дня я провёл там под замком, а потом меня привезли сюда. Вот уже четыре года я здесь. Кому ни говорю, что я не сумасшедший, что в Ранджабаде у меня был свой дом, никто мне не верит.

Голос Хамдоллы становился все громче, в нем звучали стон и мольба:

— Господа, заклинаю вас честью, именем пророка и всех святых, именем детей ваших — помогите мне, спасите меня! Я не сумасшедший, я ни в чем не виноват. Если мне вернут свободу, клянусь Аллахом, я даже не покажусь в Ранджабаде, и сержант Хасан не станет мстить вам за меня. Я знаю, вы боитесь сержанта Хасана, он все может, ему никто не страшен, все трепещут перед ним, даже староста, этот убелённый сединами старик! Освободите меня, я стану чернорабочим в городе и никогда не вернусь в деревню!

В зале воцарилось тягостное молчание, все взоры были устремлены на безумца, стояла напряжённая тишина. Доктор Диванэшенас нажал кнопку звонка. Вошёл санитар.

— Ну, парень, уведи Хамдоллу…

— А ты, сынок,— он повернулся к Хамдолле и положил руку ему на плечо,— не горюй. Сегодня же господа решат твою судьбу, и, бог даст, на днях будешь свободен.

Хамдолла бросился в ноги доктору Диванэшенасу:

— Да благословит тебя Аллах, господин доктор! Да осчастливит господь твоих детей!

Санитар взял Хамдоллу под руку, поднял его и с помощью другого санитара увёл из зала.

Доктор Диванэшенас победоносно выпятил грудь:

— Вы видели, дорогие коллеги, до какой степени укоренился в этом человеке комплекс неполноценности?!

— Совершенно верно!

— Этот юноша — несчастное существо, которое обошла судьба, и, будучи человеком уязвимым, он страдает, не имея того, что есть у других. В мире своих грёз он создал для себя несуществующего отца. Вы сами из его уст слышали, что таких поминок, как по его покойному отцу, не удостоился даже главный деревенский мулла Кербелаи Рамазан. (В зале раздался взрыв хохота.) В том же мире воображения он обручился с девушкой по имени Голяндам, стал владельцем двух быков и трёх коров. Вдобавок оказалось, что в его руках были и земля и вода. Затем в мире его грёз появился свирепый силач, которого — вы слышали? — даже староста боится. Этот образ является символом жестокости, насилия, беспощадности. Больной даже придумал для него должность: этот мифический образ воплотился в сержанта Хасана, начальника караула Ранджабада. Удивительно! Все четыре года он твердит одно и то же, до мельчайших подробностей! Эти пустые иллюзии настолько укоренились в его мозгу, что довели его до психического расстройства. Будучи душевнобольным, он стал опасным для окружающих, и жители Ранджабада, потеряв терпение, обратились к помощи представителей правосудия. Больного направили в дом умалишённых, причём диагноз, поставленный авторитетными в медицине лицами, основывается на его же собственных бредовых заявлениях.

— Совершенно верно, господин доктор,— вставил один из психиатров,— сама внешность этого юноши говорит о том, что он страдает комплексом неполноценности, а из-за того, что он был лишён жизненных благ и не имел работы, он потерял рассудок и дошёл до совершенно плачевного состояния.