Персидский поход Петра Великого. Низовой корпус на берегах Каспия (1722-1735)

От генералитета Левашов потребовал мнений о дальнейших действиях. Самым воинственным оказался готовившийся отбыть в Петербург Людвиг Гессен-Гомбургский: он предложил вернуть царя Вахтанга в Грузию, сделать шамхальского сына Казбулата шамхалом и дать ему «деревень», чтобы он с российской помощью, отрядами «храбрых армянских хрестиан», курдами и калмыками двинулся на Шемаху. Более знакомые с местными условиями генерал-майоры Михаил Леонтьев, Андреян де Брильи, Дмитрий Еропкин, Иван Бибиков и Александр Бутурлин, возлагая решение о походе в Грузию и на Шемаху «на соизволение ее императорского величества», сочли, что шамхальский сын и другие владельцы «в верности сомнительны», их подданные в поход по воле русских генералов могут и не пойти, народ, живуший по пути, «непостоянной», а армянские повстанцы к полевой войне с турками без регулярных войск непригодны.

Командующий подвел не слишком оптимистичный итог. Местные владельцы «верности не показали», и объединять их не стоит: «собрание азиацких войск» без регулярных частей пользы не принесет, да еще и «готовых неприятелей» получим, ибо они «всегда сильной стороны смотрят и по неблагодарствию ни на какие обдолжении не взирают; даже на верных слуг, как Али Гули-хана и «муганцев», полагаться сейчас нельзя. Шемаху взять можно, но удержание ее потребует «великих иждивений». Поход в Грузию нереален по причине отсутствия «магазинов» и неминуемой войны с турками. Армянские командиры ссорятся между собой, вернувшиеся домой из Баку Аврам-юзбаши и Челаган «побиты своими»; даже Петр Великий «в неудобоностные и, можно сказать, всячески невозможные дела армянские и в труды вдаватца не изволил». Безопаснее будет лишь сохранять в оставшихся российских владениях статус-кво проверенным способом: «в Дагистанах сильных в силу не допущать»^{959}.

Командующий тем не менее не сидел сложа руки. Он собирал налоги, заложил в апреле 1734 года Буйнакский ретраншемент «в самом крепком месте» на реке Карасу Тегинек, принял в подданство Ахмед-хана Дженгутайского и взял в аманаты его внука. Новый подданный сразу стал просить о жалованье, и Левашов счел нужным его заплатить, пояснив: хан, конечно, служить не будет, но хотя бы, «чаятельно, противности не чинил»^{960}. Казбулат не получил шамхальский «чин», но генерал успешно «склонил» его напасть на уцмия и отогнать несколько тысяч баранов «усмеева ведомства», а потом подарил морское судно «для купечества». Императрице он подыскал «самых добрых парчей» (16 штук на 1416 рублей) и добывал для двора «самые хорошие» персидские ковры^{961}. Под началом генерала оставался боеспособный корпус из 19,5 тысячи человек регулярных и нерегулярных войск; его шпионы отправлялись в Крым, на Кубань, в Азов, в Гянджу, в Шираз, в Мазандеран; они докладывали о находящемся «в великой бедности» и совершавшем прогулки под конвоем свергнутом шахе, а из лагеря Надира доставляли сведения о ходе войны в Ираке. Даже сам Надир просил направить его шпионов к туркам по каналам Левашова^{962}. Но в апреле 1734 года он прислал письмо, где сообщил о заключенном с турками мире и вновь потребовал возвращения провинций. Командующий отправил правителю Ирана учтивый ответ с приглашением вступить в переговоры через уполномоченных особ, а земли обещал вернуть, «когда в Персии безопасность будет»^{963}.

Однако генерал к тому времени уже встретил прибывшего на Кавказ полномочного российского посланника, сына «верховника» и тайного советника Сергея Дмитриевича Голицына. Он направлялся в Иран для поздравления с «восшествием» на престол шаха Аббаса III, но его главной задачей было заключение антитурецкого союза с Ираном: «Понеже по всем турецким поступкам едва ли наиявной войны с ними миновать будет возможно, и для того весьма потребно не токмо персов и Тахмас Кулы хана к продолжению сильных операций против турок побуждать, но и оных в крепчайшей с ними дружбе и союзе содержать, дабы при случае такой с турками войны в пользу интересов наших и для сильного развращения турецких сил служить могли».