Персидский поход Петра Великого. Низовой корпус на берегах Каспия (1722-1735)

Далее консул сообщал начальству, что военные вели себя не вполне корректно с точки зрения государственного интереса. Так, например, жители опасались русских, потому что, оказалось, хорошо помнили явившихся «за зипунами» казаков Стеньки Разина, а Шилову «ласковое» обхождение явно не давалось. Не желал полковник и «знатца» (поддерживать отношения) с местными властями. «Кофе и чаю не пил и к нам в гости не ездит», — жаловался визирь Мамед Али-бек, который сам к Шипову приезжал не раз, но ответного визита не дождался. Аврамов долго убеждал местных купцов в выгоде торговли с Астраханью, а командир явно не понимал важности перенаправления товарного потока на Россию и отмахнулся от просьб рештских купцов грузить их товары на российские суда, которые порожняком возвращались в Астрахань: «Этот де интерес невелик», категорически не желая. В результате торговцы собрались отправлять их привычным караванным маршрутом через «турецкую землю» к Средиземному морю^{228}.

Левашов не только оказался боевым командиром, но и не повторил ошибок своего предшественника. Выбор царя оказался верным — бригадир на долгие годы стал разумным и предусмотрительным колониальным администратором — и одним из главных героев нашего повествования. Пока же он только входил в дела: строил крепости; завел отношения с местными армянами и стал получать от них достоверные сведения о положении в других провинциях Ирана. Один из его помощников, Петр Сергеев (Петрос ди Саргис Гиланенц), стал в том же году командиром армянского конного отряда на русской службе^{229}.

Левашов старался вести себя более дружелюбно по отношению к местным жителям, так что даже заслужил упрек в нерешительности со стороны Петра: «Что же пишите, что действительной силы употребить не смеете, понеже в указе повелено ласкою поступать, но инструкция ваша имянно гласит, чтоб налог, тесноты и грубости никакой не казать тем, кои добро обходятся, а противным противное, и хотя то о противности воинской яснее гласит, однако ж и всякую противность в том разуметь надлежит, и всеми мерами, как возможно, старайтесь, дабы сия провинция разорена не была; також с сими народы временем и к случаю надлежит гордо и отчасти грознее поступать бодро; понеже они не такой народ, как в Европе». Император приказывал продолжать строить крепости, однако употреблять силу таким образом, «дабы сия провинция разорена не была»^{230}.

К концу года бригадир освоился в новой обстановке, однако его беспокоили небоевые потери. Еще в июне экспедиционный корпус в Реште включал 3313 здоровых, 17 раненых и 162 больных; но уже в ноябре Левашов докладывал, что количество «больных салдат зело умножилось, и много помирает», и особенно просил прислать «лекарей» и «писарей» для ведения документации^{231}. Император помнил о «заразительном» гилянском климате и в июле 1723 года распорядился «дослать рекрут» к Левашову (тысячу человек сразу и еще тысячу — «в запас»), «ибо там не без болных и умерших будет». К концу года командующий в Гиляне получил пополнение в более чем тысячу молодых солдат; всего же за первые шесть месяцев 1723 года, по данным Военной коллегии, в новые владения России отправились 5497 рекрутов^{232}. Они требовались не только для Гиляна — следующим шагом по утверждению на берегах Каспия стала отложенная экспедиция на Баку.

Завершение кампании: взятие Баку и Петербургский договор 1723 года

Данная Матюшкину еще 4 ноября 1722 года инструкция предписывала продолжение кампании на будущее лето. Генералу надлежало заготовить «магазины» для снабжения 20-тысячной армии в крепости Святого Креста и Дербенте на два месяца, а в не взятом еще Баку — на год; последнее, вероятно, свидетельствует о назначении Баку главной операционной базой для действий в Закавказье в кампанию 1723 года. В этих же пунктах требовалось открыть и лазареты на семь тысяч больных и раненых — Петр I явно предполагал в будущем большие потери. По весне драгунские полки и пехота с казаками вновь направлялись в крепость Святого Креста для ее строительства, причем драгунам на этот раз предстояло зимовать уже непосредственно в крепости или на берегах Терека, казакам же надо было объявить, что их не отпустят домой, пока они не «отделают» крепость. Требовалось также отправить пополнение в Гилян.