Персики для месье кюре

— Я понимаю, такому, должно быть, очень трудно поверить, — сказала она. — И понимаю, как жестоко, должно быть, все это звучит. Мне когда-то тоже было трудно поверить в то, что совершил мой сын. Я и сейчас пыталась закрыть глаза, не видеть правды. Но это началось снова — сперва с порнофильмов в Интернете. Я нашла эти сайты в его компьютере. Затем был секс по Интернету. И однажды я поймала его за этим занятием — он развлекался с одной девицей из деревни. Ее звали Мари-Анж Люка, и она утверждала, что ей уже шестнадцать. На самом деле ей только-только исполнилось пятнадцать, но Кариму было все равно. Мне он, разумеется, тут же заявил, что она шлюха. А иначе, уверял он меня, почему это она согласилась заниматься сексом с совершенно незнакомым парнем? Мое вмешательство оказалось своевременным, и Карим прервал свои контакты с Мари-Анж. Мне уж казалось, что он усвоил урок, но ничего подобного: он просто нашел более привлекательный объект. Твою сестру Алису. Сперва он ее соблазнил, а потом довел до попытки самоубийства…

После этих слов Соня не просто побледнела — ее лицо стало пепельно-серым.

— Я тебе не верю, — еле слышно прошептала она.

Инес только плечами пожала.

— Ну что ж, очень жаль, — сказала она. — Надо было мне раньше с тобой поговорить. Но я надеялась, что смогу удержать его, смогу как-то его контролировать. Я думала, что если останусь с ним рядом, то всегда смогу вмешаться. Я и пыталась — сперва с Алисой, затем с Вианн; ее прибытие в Маро — да еще и с хорошенькой дочерью — тут же привлекло внимание моего сына. А потом события посыпались одно за другим. Кто-то поджег школу. Обо мне пошли нехорошие слухи. Священника, который пытался мне помочь, дружки Карима хорошенько «предупредили», заставив отказаться от подобных попыток. Я опять переехала к Кариму, но старый Маджуби постарался сделать все, чтобы я чувствовала себя в этом доме крайне неуютно. А потом я поняла, что Карим начинает обращать внимание на мою маленькую Дуа…

— Нет! — сказала Соня и отшатнулась.

Инес встала.

— На днях Дуа потеряла один из своих красных шлепанцев. Это были хорошенькие вышитые шлепанцы, которые мы привезли с собой из Танжера. Мы с ней повсюду его искали, но так и не нашли. И в итоге, дождавшись, когда Карима не будет дома, я порылась у него в гардеробе и кое-что там обнаружила…

Она не договорила. Встала, вышла на кухню и вскоре вернулась с металлической коробкой. Затем открыла ее и высыпала содержимое на маленький столик. Там были браслеты, сережки, бусы, шарфы… и один ярко-красный детский шлепанец, красиво расшитый мелким стеклярусом…

А Инес, перебирая эту странную коллекцию своими изящными пальцами, поясняла:

— Этот браслет он взял «на память» у Шады Идрис. А вот одна из сережек Алисы. Кольцо принадлежало когда-то его невесте-француженке. А это… — И она коснулась красного шлепанца. — В общем, мой сын, так сказать, немного забегает вперед, заранее собирая трофеи.

И тут что-то привлекло мое внимание в куче этих «трофеев». Маленький плетеный браслетик, желтый, с синей раковиной-амулетом, такие обычно делают дети, возможно, кто-то подарил его сестренке…

— Это ведь браслет твоей дочери, верно? — сказала Инес, заметив, как изменилось мое лицо.

Я взяла в руки браслетик. Да, я его узнала. Анук не снимала этот браслет с тех пор, как мы приехали в Ланскне, но в последние несколько дней я его на ней что-то не замечала и только теперь вдруг вспомнила об этом…

— Возможно, она его просто где-то обронила или забыла, — сказала Инес. — Но ее-то Карим уже приметил. И для него было просто вопросом времени…

После того как Инес нашла коробку с «трофеями», она и переехала в плавучий дом вместе с Дуа. Это было, конечно, временное решение проблемы, но ничего лучше ей в тот момент в голову не пришло. А Карим тем временем, продолжая играть роль любящего и почтительного сына, ухитрился с помощью слухов, коварства и различных уловок настроить всех в Маро против Инес — кроме Захры: она одна знала правду и всегда старалась защитить подругу.

— В таких случаях мой сын редко действует сам, позволяя другим все сделать вместо него, — пояснила Инес, мучительно улыбаясь изуродованным лицом. — Людям кажется, что таков был их собственный выбор, но на самом деле он просто сумел подчинить их своей воле. Эти надписи на стене моего дома. Этот пожар. И даже история с плавучим домом… — Инес опять посмотрела на Соню, лицо которой стало мертвенно-бледным от осознания вины. — Ведь это же он тебя подталкивал, — сказала она, — он хотел, чтобы ты все это совершила. Он как бы привел тебя в движение, прекрасно зная, что я не смогу обнародовать его преступлений, не обнародовав при этом и собственного прошлого. Он был уверен, что сможет и впредь продолжать играть роль невинного агнца, возложив всю вину на тебя…

Соня лишь в ужасе помотала головой. Потом сказала:

— Пожалуйста, поверь: вреда я никому причинять не хотела. Я хотела только, чтобы ты уехала.