Персиковое солнце

– До чего хорошенькая, да еще и рыженькая девушка! Когда я познакомился с Майей, она выглядела также, а теперь… Эх! Машка ее доканала. Все же рано было нам заводить ребенка, да и жениться тоже, – подумал Веня, мысленно стаскивая с рыжей синеглазки ее невесомую одежду.

– Жарко! Девушка, не желаете выпить что-нибудь холодное? – спросил он, стараясь забыть о соске и детских памперсах в своем пакете.

– И вправду жарко, – согласилась рыжая незнакомка, хотя и не сказала «да».

Чем больше Веня смотрел на нее, тем больше она ему нравилась и тем сильнее он ее хотел. В девчонке было что-то вызывающе сексуальное, от чего кровь закипала, а все мысли о семье, любви к жене и дочке испарялись, словно капли воды на раскаленном ростовском асфальте.

– Вениамин, – ударив себя кулаком в грудь, представился Веня.

– Аня, – улыбнулась девушка, облизнув пересохшие от жары губы.

Кровь бросилась в голову изголодавшемуся по сексу Вене. Он так перевозбудился, что даже не мог членораздельно говорить, чем невероятно смешил Аню, готовую болтать за двоих. С ней было так легко и весло! Казалось, никаких проблем и обязанностей в жизни больше не существует. Есть только они – два жадно желающих поглотить друг друга тела. Вене показалось, что Аня видит его насквозь, прекрасно понимая, что он не в состоянии думать ни о чем, кроме ее бойко выглядывавшего из-под одежды тела. Аня дразнила и манила Веню, еще больше распаляя его воображение.

Общение в кафе закономерно закончилось бешеным сексом в квартире Ани. Веня был поражен абсолютной раскованностью Ани в постели и полным отсутствием у нее каких-либо комплексов. Никаких запретов или моральных ограничений! Аня сразу же поняла, что Вене нравится доминирующий тип сексуальных партнеров и творила с ним такое, в чем он не был готов признаться даже самому себе. Аня разбудила в Вене скрытого мазохиста, открыв ему глаза на его подлинную сущность и помогая принять себя таким, каким он был на самом деле, а не хотел казаться себе и окружающим. Для Ани новый знакомый стал небольшим глотком свежего воздуха, пилюлей от скуки или лекарством от депрессии.

Домой Веня вернулся только наутро, застав рыдающую Майю с дочерью на руках, а также укоризненно сверлящую его взглядом тещу.

– Я же говорила, что с ним все в порядке, – разочарованно произнесла Ксения. – С такими ничего не случаются, потому что они относятся к категории того, что никогда не тонет, хотя и легко смывается.

– Веня, где ты был?! – закричала Майя, не зная, дать мужу по морде или броситься ему на шею. – Я ведь всего лишь послала тебя за соской!

– За соской… Ха-ха! Лучше не скажешь, – мысленно усмехнулся Веня.

– Кстати, я купил соску. Надеюсь, тебе понравится. Прости, я виноват, я знаю, – прошептал он, прижав к груди плачущую Майю. – Просто нервы сдали. Этот ор Маши ночи напролет меня сводит с ума. Я снял номер в отеле и просто выспался.

– Надо же, как я, оказывается, умею врать! – подумал Веня, мысленно раскаиваясь в своих грехах. – Как же я люблю Майю и дочку!

– А позвонить ты не мог? – с укоризной глядя на него, спросила Майя.

– А поняла бы ты меня, скажи я, что сбежал от всех и отсыпаюсь в отеле? – перешел в нападение Веня, зная, что Майя ничего в ответ не возразит.

Так и случилось. Майя настроила себя, словно она какой-то механизм или киборг, на программу понимания и прощения ради блага семьи и сохранения любви к мужу. Любви?! Кого Майя пыталась обмануть? Себя, Веню или Судьбу?!

Ближайшие полтора месяца Веня провел, словно в аду. Он каждый раз уходил от ненасытной любовницы Ани и с искренне-убийственным чувством вины возвращался к жене. Майя была слишком нежна и чувствительна для него. Вениамину в глубине души всегда нравились жесткие, безразличные к чужим чувствам развратные натуры вроде Ани. Ему неосознанно доставляло удовольствие подчинятся жестокой прихоти таких людей. Было что-то женственное в его манере любить. В сексе он, сам того не осознавая, искал властного доминанта, а на семейном ложе находил нежные ласки любящей женщины, слишком хорошей для того, чтобы вписаться в его садомазохистские фантазии. Веня всем сердцем любил Майю, проклиная собственную порочность и слабость, ненавидя себя за то, что постоянно мысленно и физически предает ее, но ничего с собой не мог поделать.

– Что тут скажешь?! Человек грешен, плоть слаба, – утешал он себя. – Согрешить ведь может всякий, главное искренне покаяться перед Боженькой.