Персиковое солнце

– А завтра что?! Ты подумала о том, что будет завтра? – спросил ее как-то раз дядя Гриша.

– Говорить о завтра, как о состоявшемся сегодня, для меня является непозволительной роскошью, – с горечью ответила Майя.

– Ты не права, девочка! Если бы я не верил в это Завтра, у меня не было бы смысла жить, не имело бы смысла вообще все, что я делаю, понимаешь? – покачав головой, сказал Григорий. – Когда моя голубка, моя Танечка, нас покинула, я думал, что вместе с ней умру, и только ты с Василисой меня держите на земле, напоминая, что я в жизни еще кому-то нужен.

– Ну, дядя Гриша, я думала, депрессняк только у меня, а оказывается, у нас это семейное?! – улыбнулась Майя, чмокнув дядьку в щеку. – Сама до сих пор не могу свыкнуться с мыслю, что нашей Танюши больше нет. Она сгорела, как мотылек.

– Да… Ты верно говоришь, как мотылек, – вздохнул Григорий, обняв племянницу за плечи. – А я-то, старый дурак, думал, что раз моей девочке плохо по утрам, она стала бледной и худой, то я скоро стану дедушкой во второй раз! Вот я старый осел, да?!

– Конечно, нет! Дядя Гриша, кто же мог подумать, что у Тани лейкемия?! Вам точно не в чем упрекнуть себя! Вы что только не делали?! Лечили ее и в Израиле и в Германии. Она слишком была похожа на ангела, как и моя Машенька, чтобы надолго оставаться среди нас, – грустно улыбнулась Майя.

– А Василиса? Хоть ее-то мы сбережем? – с надеждой спросил Григорий.

– Васька?! Она наш маленький чертенок! Наш, и больше ничей! – вытерев непрошенную слезу, весело сказала Майя, по-дружески обняв дядю Гришу.

Майя вспомнила, как впервые увидела новорожденную, крестницей которой вначале предложил ей стать дядя Гриша. С матерью Тани у Майи не складывались отношения при всем желании подружиться с недавно обретенной родней. Елена всегда была слишком неэмоциональной для нашего Юга женщиной, приехавшей в Ростов на свадьбу какой-то подруги много лет назад, из болотистой Белоруссии, и надолго застрявшей в донских степях вместе с Григорием. Она всегда недоверчиво относилась к окружающим, а появление родственницы в лице Майи ее вовсе не обрадовало, но Григорий был в восторге от своей умной и красивой племянницы. Разве он станет слушать жену или менять свою точку зрения?!

Когда у Тани родилась Василиса, Майе доверили взять девочку на руки раньше, чем отдали ее собственной матери.

– Господи, как на Машу похожа! Те же папины голубые глазки, только черноволосенькая, в маму пошла. А до чего хорошенькая! – воскликнула Майя, поцеловав малышку в лобик и отдав ее матери.

– Мы с Веней просим тебя стать крестной мамой нашей Василисушки, – предложила Таня.

– С радостью, – ответила Майя, смахнув назойливую слезу.

Избалованный, тонущий в любви окружающих ребенок ни в чем не знал ограничений. Василиса с ее богатым воображением не раз доводила до отчаяния близких. Так, например, она как-то раз залезла на дерево, на самую его верхушку, а слезть никак не могла. Дедушке Грише пришлось вызывать спасателей и снимать внучку с дерева, как кошку. А другой раз Васька так усердно спряталась, играя в прятки с тетей Майей, что ее искали больше суток. Как оказалось, она залезла под дедушкину кровать и, устав ждать, пока ее найдут, крепко уснула, проспав больше восьми часов.

Григорий настоял, чтобы Веня с Майей жили вместе с ним в его загородном коттедже, больше напоминавшем средневековую крепость. Майи надолго не хватило. Ей не нравился этот похабно дорогой дом.

– Ты реагируешь на мой дом примерно как Таня, – с укором заметил он в ответ на не слишком дружелюбный взгляд Майи на четырехэтажное сооружение с круглыми башенками, смотрящими на все четыре стороны света.

– В этом замке обязательно должен жить дракон! – уверенно заявила Василиса, как только его впервые увидела.

Это было всего пять лет назад. Сколько всего с тех пор изменилось?! Все тогда засмеялись над шуткой пятилетней Васьки, которая вместе с мамой не хотела оставаться в огромном здании, и вправду напоминавшем старинную крепость с привидениями. Не прошло и трех лет, а единственным привидением нового замка стала Татьяна. Она таяла на глазах отца и окружающих, как будто становясь прозрачной. Ее мучили в дорогих заграничных больницах, пытаясь вернуть душу в умирающее тело. Таня не хотела уходить от своей Василисы, от Вени, отца с мамой и Майи – от всех родных людей, которых любила до последнего вздоха. Почти угаснув, она держала за руку Майю, в которой обрела не только сестру, но и очень близкого, родного человека. Майя, наверное, даже умирая, будет помнить слова, сказанные облысевшей после химиотерапии Таней:

– Майя, я отняла у тебя дочку. Я знаю, я похожа на чокнутую, но послушай меня. Мне приснился ангел, такой красивый, белокрылый. Так вот, он велел мне отдать Василису тебе. Из-за меня ты потеряла свою Машеньку, так возьми вместо нее Василису. Как говорится, жертва за жертву. Ты станешь отличной матерю Ваське!