Person. Экзистенциально-аналитическая теория личности

За выходящими на передний план стыдом и страхом скрывается нарушение личности с проблематикой самоценности и неуверенности в себе. В начале терапии самым важным для Эрики было то, чтобы она смогла говорить о своем страхе и имела возможность вступить в диалог с кем-то, кто ее выслушает, кто сможет ее понять, не будет ни в чем упрекать и предъявлять какие-либо требования. Ей нужен был диалог с кем-то, кто защитил бы ее также и от собственных упреков; кто, подобно зеркалу, отразил бы ее самоценность и с пониманием и любовью обратил ее внимание на необходимость заботы и ответственности по отношению к самой себе, поддержав ее первые шаги на этом пути.

Несмотря на теплую атмосферу терапевтических бесед, Эрика вновь и вновь склонялась к суициду, когда внешние обстоятельства давали для этого повод. Позитивный опыт в терапии и облегчение, наступавшее благодаря терапии, создавали сильный контраст с ее реальной жизнью, из-за чего пережитая боль становилась полностью ощутимой. Эрика видела и чувствовала, насколько «бесполезно прожитой» была ее жизнь, и как все могло бы быть иначе, если б ее хоть немного понимали. С этого момента терапия стала казаться ей бессмысленной, потому что страдание из-за нее становилось только сильнее, безвыходность ситуации — еще очевиднее, а сознание потерянной жизни — более явным и беспощадным. Она чувствовала, что еще не до росла до того, чтобы что-либо изменить, и стремилась лишь к покою и спасению от тягот жизни, вновь и вновь планируя самоубийство. В течение многих недель она была близка к тому, чтобы прервать терапию.

Эрике требовались мое полное принятие и поддержка. Мы увеличили частоту терапевтических сеансов, и она согласилась на временный прием антидепрессанта. До сих пор она отказывалась от него, потому что боялась располнеть. Эрика признала, что несоизмеримо и безответственно так мучиться и даже рисковать жизнью только потому, что хочется избежать прибавки нескольких килограммов. Однако для меня в связи с размышлениями о приеме медикаментов речь в большей степени шла о ее решении. Принимать медикамент — это было первое решение в направлении жизни, в направлении надежды, в направлении попытки изменений.

Вот так, маленькими шажками, принимая небольшие решения, мы продвигались вперед. Произошел ее первый разговор с сыном — первый в ее жизни, который выходил за сугубо деловые рамки. Посчитав, что это пойдет ей на пользу, она поехала в отпуск одна — первый раз в жизни, тем самым осмелившись отграничиться от мужа. Постепенно она становилась ценной для самой себя, стала больше оглядываться на себя, на свои чувства и желания, находясь в постоянном диалоге с внешним миром и занимая определенную позицию по отношению к нему. Это принесло Эрике первое облегчение.

Однако подлинное излечение можно будет считать достигнутым лишь тогда, когда Эрика сможет ощутить всю глубину ценности жизни. Когда она сможет почувствовать, что жизнь в своей основе хороша, что в том, что живешь, есть нечто очень ценное, и хотя жизнь переполнена проблемами и пока еще далека от того, чтобы считаться хорошей, она, несмотря ни на что, хороша в сущности, — лишь тогда Эрика сможет прийти к решению в пользу жизни.

Экзистенциальный анализ запрашивает именно эту экзистенциальную решимость, рассматривая человека как того, кто принимает решения и несет ответственность перед самим собой. Благодаря атмосфере терапевтических бесед и тому, что в них обсуждается, Эрика должна узнать и почувствовать, что для нее хорошо — быть здесь, быть в этом мире. При этом ориентирами служат фундаментальные экзистенциальные мотивации, показывающие условия, которые необходимы для осуществления экзистенции. В случае если одно или несколько из этих условий выполнено в недостаточной степени или нарушено, реализованность экзистенции находится под угрозой или утрачивается.

Рассмотрим теперь по отдельности эти четыре фундаментальные условия экзистенции.

Первое фундаментальное условие экзистенции: «мочь быть» в мире

Первое условие возникает на основании простого факта, что я пришел в этот мир, родился. Теперь я здесь — что дальше? Могу ли я осилить бытие-в-мире, справиться с ним? Понимаю ли его? Я здесь: «Я не знаю откуда, не знаю куда, и меня удивляет, чего я так радуюсь» — так звучит немецкий стишок XII века. Я есть, я существую — да как же это возможно? Насколько глубокие возникают вопросы, когда я обращаюсь к этому, казалось бы, «само собой разумеющемуся» факту! Стоит только заняться им всерьез, как я начинаю чувствовать, что едва ли в состоянии его осмыслить. Мое бытие предстает передо мной, подобно острову в океане незнания, вплетенное в системы взаимосвязей, которые меня превосходят. Самая разумная и традиционная установка по отношению к непостижимому — удивление. Собственно говоря, я могу только удивляться тому что я вообще есть.