Персона царских кровей

– Вот честное слово – от Игната! – Ангелина рассказала, что накануне ее непутевый муж заявился на турбазу, вызвал жену и предложил ей восстановить семейные отношения. А когда Ангелина попыталась его выставить, указав на полную его никчемность и бесполезность в быту, он гордо ей заявил, что теперь он – не тот, что прежде, что у него теперь есть деньги.

Ангелина ему, само собой, не поверила, и тогда Игнат продемонстрировал ей внушительную стопочку бумажек, перехваченных аптечной резинкой.

Глаза у Ангелины загорелись: как раз перед этим одна поиздержавшаяся клиентка турбазы предлагала продать полушубок. Просила она за него пятнадцать тысяч. Как этот полушубок оказался у нее летом – история умалчивает, да Ангелину это и не интересовало. Интересовал ее только полушубок.

Игнат был, как обычно, выпивши.

Ангелина, не будь дурой, налила ему еще, а когда муж расслабился, потерял бдительность и снял свою всепогодную телогрейку (она же ватник парадно-выходной), она ловко залезла к нему в карман и оприходовала мужнины деньги.

Денег оказалось не так много, как она рассчитывала, всего-то десять тысяч.

Ангелина добавила две свои, поторговалась с владелицей полушубка и сторговала его за двенадцать.

Игнат, протрезвев и обнаружив пропажу денег, сильно расстроился и попытался набить жене физиономию, но бывалая Ангелина предусмотрительно вооружилась тяжелым молотком для отбивания мяса, и незадачливый супруг отступил перед заведомо превосходящими силами противника.

– Вот оно как! – проговорил капитан Белкин, выслушав всю эту драматическую историю. – Значит, после того как Ангелина изъяла у Игната деньги, он решил поправить свои дела преступным путем и отправился с дружками грабить сельпо… Дальнейшее нам известно. Неизвестно только одно – откуда у Игната Сапрыкина взялись десять тысяч рублей? Деньги для него немалые!

– Вот и я о том же! – поддержал коллегу участковый Иваныч. – Может, это… Покойный Баруздин заплатил ему, чтобы выпроводить из своего имения?

– Конечно, это возможно, – с сомнением проговорил Белкин. – Только как-то тут концы с концами не сходятся. Во-первых, Баруздин последнее время перестал давать Игнату деньги, так как понял, что таким образом только приманивает его к своему дому. Во-вторых, если он ему и давал – то небольшие суммы. Зная привычки Игната, дать ему сразу десять тысяч – это значит подписать ему смертный приговор: все доставшиеся ему деньги Сапрыкин пропивает, а на десять тысяч, при здешних ценах на спиртное, можно упиться до смерти…

– Так, может, именно на это Сергей и надеялся? – предположил участковый.

– Непохоже, – возразил Иван Петрович. – Господин Баруздин, насколько я знаю, был человек совестливый…

– Да чего мы гадаем-то! Игнат у нас сидит, сейчас мы у него самого все и узнаем…

После чая с плюшками жизнь показалась Надежде Николаевне не такой уж и плохой. Она смотрела в окно на сад и решилась выйти прогуляться.

Солнце клонилось к закату, был чудный теплый летний вечер, какие нечасто встречаются в наших широтах, так что грех было не воспользоваться погодой.

Надежда тихонько выскользнула из дома, прихватив на всякий случай с собой сумочку, где лежали мобильный телефон, кошелек и паспорт. Если эта злодейка Алиса вздумает осуществить свою угрозу и выставить Надежду на улицу, хотя бы самое необходимое будет под рукой. Тогда Надежда пройдет пешком до шоссе и будет звонить всем подряд – мужу, капитану Белкину, в МЧС, в «Скорую помощь» и пожарным. В конце концов, пора прекратить это безобразие. Она ни в чем не виновата, никого не убивала, и никто не имеет права заставить ее провести ночь под кустом!

Она оглянулась на дом. Окна Алисы были закрыты и даже плотно зашторены, у Олега, напротив, занавеска свободно полоскалась на ветерке.

«Какая все же неприятная парочка, – вздохнула Надежда, – и, честно говоря, жаль, что у них есть алиби на момент убийства. Эти двое вполне подходят на роль злодеев. Хотя, возможно, я переношу на них свою личную неприязнь. Ну, нехорошие они люди, она – нервная, злая, эгоистичная, Сергея вовсе не любила, устраивала ему сцены и изменяла. Он – мерзавец и хам, соблазнитель чужих жен. Но ведь не обязательно им быть еще и убийцами… И в конце концов, я ведь Алисе не свекровь, чтобы за ее нравственностью следить. Сергея я давно не видела, да и раньше-то мы только приятельствовали, конечно, но душу друг другу не раскрывали…»

За такими мыслями Надежда прошла по аллее, полюбовалась на розы, которые клонили свои головки к заходящему солнцу, вдохнула дивный запах от клумбы душистого табака и в который раз поразилась количеству пионов. Они были всех цветов, от темно-красного до кипельно-белого. Попадались среди них гламурно-розовые и цвета топленых сливок, а один, самый нарядный, был розоватый, с ярко-красной серединкой.