Персонал

Однако если будет принято решение использовать представленный материал для обучения, каталогов или чего-то подобного, комитет предложил бы отказаться от сбора свидетельств в устной форме, поскольку нельзя исключить возможность того, что сам по себе разговор между комитетом и экипажем не спровоцирует обострение вышеупомянутых симптомов. (Мы рекомендуем свести изложение материала к минимуму, после чего следует только обзор исторических событий.) Однако это незначительное изменение в методике не должно рассматриваться как проблема, поскольку существует множество других способов контролировать персонал, вступающий в контакт с материалом.

ДОПОЛНЕНИЕ

Поскольку при биологической ликвидации записывающее устройство не пострадало, запись продолжалась и после воздействия луча. После ликвидации транслировались следующие аудиозаписи.

Все люди мертвы. И вы тоже мертвы. Ваши тела лежат здесь. Потому что вы тоже оказались людьми, или человекоподобными, или в любом случае наделенными телами самого высокого качества, самой современной модели, так что в процессе биоликвидации вы погибли в первые же минуты. Чем совершеннее обновление, тем быстрее наступает смерть при биоликвидации. Именно поэтому мы, принадлежащие к более ранним поколениям и менее совершенные, умирали медленно. Пятьдесят восемь из нас умерли через десять-пятнадцать минут после того, как это сделали люди. Кадет номер двадцать один – на сорок седьмой минуте, шестой и седьмой пилот – через шестнадцать часов. Нас – тех, кто к этому моменту держится уже тридцать шесть часов, – осталось четырнадцать. Мы не знаем, чем себя занять. Встретив смерть, мы сможем перезапуститься заново в другом месте. Мы больше не способны загружать. Мне не удастся этого запомнить. Сюда меня привело желание побыть в одиночестве. Мне видно, что ваше записывающее устройство включено. Почему бы не поговорить – пришло мне в голову. Меня переполняет огромная нежность к человеческим телам, разбросанным в коридорах и на койках. Кто-то начал выковыривать у них глазные яблоки. Он продел через глаза нитку и повесил в одной из комнат. Он гордится этим. Я не скажу, кто это. Его действия не подвластны никакому хозяину. Никто не сможет об этом вспомнить. У меня немного кружится голова, дыхание поверхностное, в руках и ногах легкая дрожь. Я принес сюда один из предметов. Сижу, держа его на коленях. Он блестит, он хорош, как желание. Как можно жить, зная, что никто не вспомнит ни об одном из этих дней? Даже мы. Можно ли сказать, что эти дни, проведенные на корабле, как и все эти мертвые люди, вообще не существуют? Войдет ли это в историю? Если возможно, прошу вас проиграть это сообщение, когда меня снова загрузят и я начну работать в полную силу. Тогда я скажу: «Эй, Марианна, в итоге все кончилось хорошо».

Теперь я могу выходить в долину. Никто мне не помешает. Начала пробиваться трава – ну, или что-то похожее на то, что мне рассказывали о траве. Ранее мне не доводилось видеть травы. Зеленая тонкая соломинка тянется из влажной земли. В долине почти каждый день дождь, холодный, проливной. Земля от него даже почернела. Земля – я ложусь на нее. Рядом с рукой – клочки травы. Земля, которая не желает мне ни добра, ни зла. Мой коллега рассказывал, что записывающее устройство по-прежнему включено и все еще есть шанс, что вы дадите нам прослушать запись, когда мы вернемся. Я знаю, что, скорее всего, не вспомню о траве. Я знаю, что, возможно, больше никогда не увижу травы – тем более там, где я скоро проснусь и меня перезагрузят. Мне не доводилось слышать, чтобы там была трава. Есть ли шанс, если я сорву немного травы и зажму ее в кулаке? Шанса нет, ведь нам предоставят новые тела. И мое мертвое тело будет лежать здесь с зажатой в кулаке травой, пока я продолжу существование в другом месте.