Персональный ад моей души

Он тяжело выдохнул, тут же устало опустился на стул, потёр глаза, как делал всегда, когда они уставали от очков, тут же взглянул на неё, нервно облизал губы и замолчал. Он молчал, а Лера всё ещё не понимала, что он только что сказал. Она с лёгкостью могла бы принять это за шутку, как было уже много раз, но этот траурный вид не позволил пропустить всё мимо ушей.

-- Саш... ты чего? - Заикаясь, спросила она, сделала шаг навстречу, но приблизиться ещё не смогла.

-- Лерочка, родная, прости, я понимаю, что поступил как последняя сволочь, я негодяй, как хочешь назови, всё будет правильно, но это произошло и я ничего не могу изменить... к сожалению.

-- Ты... ты сейчас серьёзно, что ли... я не поняла.

Лера всё ещё пыталась направить его в нужную сторону, предлагала улыбнуться, сказать, что это шутка, но он не говорил. Она опасно размахивала ножом, держа его в руках, так и не успела положить на место после нарезания хлеба. Синицкий сидел на стуле и продолжал что-то бормотать, замолк, только когда на Леру глаза поднял: она затаила дыхание, мышцы на её длинной шее напряглись, грудь на вздохе, взгляд пустой и безжизненный.

-- Лера, послушай, -- подскочил он и схватил её за руки, -- мне нет оправдания, но ты же знаешь, что я люблю только тебя, мне никто не нужен, кроме тебя. Это был просто секс, минутная слабость, как с моей стороны, так и с её. Нет, и не может быть никакого продолжения. Мы больше не видимся... Лера...

Она избавилась от его рук одним резким движением, швырнула нож на стол и попыталась отдышаться, смотрела на него глазами полными слёз, но всё ещё держалась. Стало холодно, невыносимо холодно, внутри всё замерло. Потом резкий жар и головная боль. Она помассировала виски, напряжёнными ладонями расправила волосы, убирая их с лица, напрочь забыв о причёске. А он всё ещё стоит рядом, смотрит, вроде виновато, только что ей с его виноватого взгляда?

-- Я люблю тебя, Лерчик.

-- А её? - Вырвалось вдруг прямо из груди, чужой ледяной голос, обжёг всё изнутри.

-- Я тебя люблю! А это был просто секс, ничего для меня не значащий, понимаешь?..

-- Зачем... зачем, ты говоришь мне все эти гадости? Или, может, ты считаешь, что мне от этого легче?!

Её губы затряслись, она начала метаться по комнате, сама не понимала, что ищет, потом резко остановилась.

-- Когда? Когда это было? Месяц, два? Неделя?

-- Лера, всё это не имеет значения.

-- Ты... ты пришёл от неё, -- голос дрожал, нужных слов не хватало, Лера заикалась и спотыкалась через каждое слово, -- лёг в нашу постель... какая мерзость!

Она не выдержала и закрыла лицо обеими руками, внутри стало пусто и истошное рыдание раздалось на весь дом. Она никогда не рыдала, всё всегда было так, как она хотела, это сон, глупый сон. Синицкий подбежал, пытался успокоить, но делал только хуже.

-- Кто она? - Получилось вымолвить сквозь слёзы.

-- Ты не знаешь, мы вместе работали, напряжённый день и... я сам не понимаю, как всё это произошло, но я её уже уволил, она мне не нужна, Лера, любимая, дорогая моя.

Он целовал её руки, её лицо, но Лера стала чужой и холодной. В один момент оттолкнула его и пыталась справиться с эмоциями.

-- Просто секс?

В голове пульсировало, о чём она сейчас думает?

-- Я люблю тебя.