Персональный ангел

– Выйдут три аналитические статьи с финансовым уклоном и фотографиями, – ответила за Катерину Милочка Кулагина, до сих пор хранившая напряженное молчание. У Милочки все время ссорились родители, поэтому она панически боялась конфликтов и совершенно не выносила никаких препирательств на работе. – Мы ждем еще около девяти статей поменьше в изданиях разного направления и четыре телевизионных репортажа. Так или иначе об этом упомянут все ведущие СМИ.

– Мне не нужно так или иначе! – неожиданно резко заявила Юлия. – Мне нужно, чтобы писали о Кольцове!

Бедная Милочка Кулагина, которую на работе только хвалили, даже если она ошибалась, неловким движением сдернула очки и покраснела. Слава Панин решил, что ее нужно спасать, и чем быстрее, тем лучше, а то Милочка заплачет прямо на глазах у изумленной публики:

– Так или иначе, – подчеркнуто мягко сказал Слава рассерженной Юлии, – о Кольцове напишут. Но, Юлия Павловна, мы все отлично понимаем, что в данной конкретной встрече главная фигура вовсе не Тимофей Ильич. Как говорится, мы знали, на что шли, когда затевали эту встречу, правда?

Фактически он говорил ей, что она полная дура, и предлагал это признать. Между прочим, философски подумала Катерина, это весьма часто встречающаяся ошибка, которую делают даже очень грамотные специалисты, подолгу работающие с одним человеком. Они перестают соотносить значимость этого конкретного человека и значимость происходящих в мире событий. Они перестают понимать, что встреча папы римского с Васей Пупкиным может быть интересна общественности именно из-за папы. И часто на этом прокалываются.

– Концерт Аллы Пугачевой состоится вовремя, несмотря на то, что она сама вроде приболела, – сообщил Терентьев, – но она вчера звонила боссу и сказала, что все пройдет по графику. На концерте босс должен вручить ей цветы. Все помнят? – Терентьев оглядел трудовой коллектив. – Кто за это отвечает?

– Мы отвечаем, – поднял руку Дима Панкратов из пресс-службы Кольцова. Терентьев посмотрел на него из-под очков, и Дима неохотно придвинулся поближе.

– Цветы купим, с охраной согласуем. Все как обычно.

– Еще будет жена мэра, про это кто-нибудь помнит? Или будем, как в прошлый раз, друг у друга спрашивать “а это что за баба”?

По комнате пронесся сдержанный смех. Был грех, в прошлом году они не признали первую леди столицы.

– А про Диану помнят все, кто отвечает за мероприятие? Что нужно встретить, проводить, телевизионщикам показать? Или тоже не знаем, что это за баба?

Диану, жену Тимофея Кольцова, до сих пор еще никто из приходченковской службы не видел. Катерина очень хотела посмотреть на них вдвоем, чтобы понять, можно ли в дальнейшем использовать их как семейную пару или нужно придумывать им какие-то отдельные, но как бы общие программы.

Под конец совещания неожиданно появился Игорь Абдрашидзе, как всегда энергичный, бодрый и красивый.

– Как дела? – спросил он с порога. – Движутся?

– Движутся, Игорь Вахтангович, – засуетилась Юлия. – Мы уже все обсудили. Вы хотели послушать?

– Необязательно, – снисходительно ответил Абдрашидзе. – Я хотел попросить вас после совещания зайти ко мне.

– А нас? – со свойственной ей дурацкой бесцеремонностью влезла Катерина. Но он был ей так нужен, этот Абдрашидзе, и так недоступен. Может, хоть сейчас, благодаря ее наглости, он не сможет отвертеться? Но побывавшего и не в таких боях Абдрашидзе было трудно сбить с толку или удивить какой-то убогой наглостью. Он поглядел на Катерину сверху вниз, как умеют смотреть только грузины, да еще не слишком высокого роста, и сказал, чеканя слова:

– Все, что я хотел выяснить, Катерина Дмитриевна, я уже выяснил у Олега Приходченко. Если у вас есть ко мне вопросы, – он подчеркнул голосом “у вас”, явно давая ей понять, что у нее никаких вопросов к нему быть не может, – я готов вас принять. Согласуйте время с Юлией Павловной, и мы побеседуем.

– А сейчас нельзя? – продолжала приставать Катерина. Абдрашидзе даже не удостоил ее ответом. Повернувшись к Юлии, он взял ее под руку и повел к выходу из конференц-зала.

– Один – ноль в нашу пользу, – произнес над ухом голос Терентьева. Он собирал в папку какие-то бумаги со стола и улыбался. Но в его улыбке Катерина разглядела искреннее сочувствие. Может, Юлия и на него сильно давит?

– В пользу-то в пользу, только вот дело никак с мертвой точки не сдвинется, – сказал рядом Слава Панин. – Это ведь кажется только, что еще год впереди. Целых 365 дней. А на самом деле только соберемся поработать, и уже некогда будет, придется спасать положение, авралить, суетиться. Вы подумайте над этим, Миша. Вы-то не пресс-секретарь. Вам должность в случае провала не предусмотрена, верно?

– Верно, – легко согласился Терентьев. – Мне не предусмотрена. Только я тоже себе не враг, чтобы поперек Юлии действовать. Она боссу ближе.

– Ваша двусмысленная улыбка говорит о многом, – Слава сухо улыбнулся. – Но мы грамотные. Мы на провокации не поддаемся. Правильно говорю, Катерина Дмитриевна?