Персональный ангел

Кирюха из-за всех этих непонятностей полюбил отца так остро и сильно, что стал даже стесняться этого. Он не мог спать, пока папа не приехал домой и не зашел к нему. Он, как маленький, стал бояться темноты, и папа не смеялся над ним, а приходил и убивал всех спрятавшихся под кроватью чудовищ. Он любил все, что было так или иначе связано с отцом. Когда ему становилось совсем уж страшно с мамой и бабушкой, когда приходили чужие люди и подолгу разговаривали с ним непонятно о чем, он отпрашивался в туалет, забегал в отцовскую спальню, распахивал гардероб и смотрел на его вещи. И боялся уже не так сильно. Однажды мама подстерегла его у гардероба и отлупила ремнем, но зато папа на следующий день отправил его к бабе Нине, у которой он блаженствовал, там не имелось икон и было много игрушек – у Кирюхи тоже раньше было много игрушек, но мама все их выбросила, сказав, что это “грех”. С бабой Ниной ему становилось хорошо и весело, только она часто плакала, глядя на Кирюху, а однажды пришли мама с бабушкой и что-то кричали под дверью, баба Нина звонила папе, папа приехал и увез их.

Олег ничем не мог помочь своему сыну. Не мог найти слов, чтобы объяснить ему ситуацию. Не мог как следует защитить. Не мог увезти за границу – его денег не хватило бы, чтобы безбедно прожить там жизнь. И – самое скверное – год от года становилось все труднее. Кирюха взрослел, безумие жены прогрессировало. Надежды не было никакой.

И вот, когда Олегу стало совсем плохо, пришла эта любовь, чтобы доконать его окончательно. И тогда же он понял, что все, что он вынес до этого, – ничего не значащая ерунда по сравнению с тем, что ему еще предстоит вынести.

Он не жалел себя. Он сильный молодой мужик, и он может справиться со всем на свете. Кроме этой любви.

Она высасывала из него остатки сил. Она предвещала катастрофу. Она заставляла мечтать о том, чего не может быть никогда, а он не должен позволять себе это. Он должен вырастить сына, сохранив ему рассудок и жизнь.

И все-таки он звонил. И приезжал, вырывая у действительности, в которой существовал, жалкие клочки времени. И тратил на любовь силы, которые, по-хорошему, должен был бы потратить на сына…

Придерживая плечом нагревшуюся телефонную трубку, он припарковался у своего офиса.

– Пока, – сказал он в телефон. – Я еще позвоню. А может, и заеду.

Поднимаясь в лифте, он с благодарностью думал о ней. Все-таки не каждая женщина способна любить мужчину с таким “наследством”, как у него. А она любила. И стойко выносила его редкие приезды и бесконечные звонки домой, и нервное напряжение, в котором он постоянно пребывал…

Выйдя из лифта, Приходченко сразу услышал Катеринин веселый и деловой голос.

– Слава богу, очухалась! – сказал он, заглядывая в ее кабинет. – А то я думал – все, мы пропали. Катька захандрила окончательно.

– Олеженька! – радостно завопила она, крутанулась в кресле и вскочила на ноги. – Если бы ты знал, как я рада тебя видеть и как хороша жизнь!

– Это точно, – улыбнулся Приходченко, поставив на пол портфель и стягивая с плеч пальто. – Что это ты так разрезвилась?

– Да так, – ответила Катерина, подходя к нему и явно намереваясь броситься на шею.

– Ну, давай, – разрешил Приходченко, и они со всего размаху обнялись.

– А я новую идею придумала! – гордо сообщила Катерина, отстраняясь. – Излагать?

– Излагай! – разрешил Олег. – Только кофе налей, а то усну сейчас.

Он был рад, что Катерина вновь весела и деловита. Неделю назад, когда выяснилось, что Андреев с Гордеевым попали в Калининграде в неприятную историю со службой безопасности Тимофея Кольцова, Катерина впала в какое-то странное, тревожно-задумчивое состояние. Перестала общаться, не задавала вопросов и явно пряталась от Олега по углам.

Олег, получивший нагоняй от Абдрашидзе за несанкционированное расследование, был уверен, что Катерина ждет от него такого же нагоняя и потому испытывает беспокойство. Но он только проинформировал сотрудников о недовольстве в стане Кота Тимофея и этим ограничился. Однако тревожное Катеринино состояние не проходило.

Он попробовал с ней поговорить, но она лишь отдала ему дискеты, привезенные Андреевым и Гордеевым, а самих Сашу с Мишей услала в Тверь за очередной информацией о местном пивном заводе. Напряжение в ней как будто нарастало, и она по-настоящему пришла в себя, пожалуй, только сегодня утром.

Она торопливо налила ему кофе из кофеварки и устроилась напротив, блестя глазами.

– В информации наших гавриков сказано, что Тимофей Кольцов никогда не допускал появления на своей территории чего?

– Чего? – переспросил Приходченко.

– Наркотиков! – выпалила Катерина с торжествующим видом.

– Ну и что? – не понял Приходченко.

– Я предлагаю нашей избирательной кампании новый лозунг, – торжественно объявила Катерина. – Я избавлю наш город от наркотиков. То есть не я, конечно, а Кот Тимофей.

– Кать, ты с ума сошла. Кто это полезет в избавители от наркоты? Калининград – портовый город, там небось наркота – основной источник дохода у половины населения. А ты хочешь, чтобы он на всю Россию-матушку кричал, что он этот источник прикроет?