Персональный миф. Психология в действии

Но с этого момента пить перестала. Посиделки в нашем доме кончились. И до конца дней мама стала суровой и раздражённой моралисткой, не пьющей вообще. Она как-то резко состарилась, перестала покупать те красивые вещи и бельё, которые у неё были всегда, сколько помню. Видно, парень этот уволился или женился. Но я всю жизнь отнекивалась от предложений молодых парней. Мне всегда помнилась та унизительная позиция, которая была неизбежна для женщины, которая вдвое старше».

– А как же Пугачева?! – прервал чтение Олег. – Ведь можно же в человеке любить личность, а не только сиськи! – Казалось, он был искренне возмущен.

– В такой любви изначально присутствует опасность, что появится кто-то, кто родит детей. И боль женщины может быть ужасной. Лучше не начинать. Только теперь я понимаю, что для мамы тогда просто необходима была алкогольная анестезия. Но я в такой ситуации пить не стала. Когда меня бросили, я всё время ходила – днём и ночью, по комнате кругами, по улице незнамо куда. Но по маминому примеру я видела, как опасно попробовать глушить боль утраты красоты и свежести алкоголем. От него боль только разгорается и жжёт, как огонь, – сказала как отрезала Ира.

Глава восьмая

Олег хотел что-то возразить, но Ирина как отрезала:

– Позже поговорим на эту тему. Пока читай дальше.

Он выпустил шумом воздух из носа, недовольный её тоном, но продолжил читать текст.

«Я пошла в школу. Первое сентября прошло тихо и мирно. Мне всё понравилось. И я понравилась мальчишкам. Они напропалую хулиганили, чтобы мне понравится. Тот, с которым меня посадили, был щекастым тупицей. Он доставал меня своими тупыми шутками. И я молча разбила ему об голову чернильницу. Он был потрясён. И попросил его пересадить от меня. Зато я взяла нужный тон. Мальчишки сочли меня «принцессой на горошине» и пытались мне услужить. Но после пострадавшего Панюкова меня усадили за одну парту с отличницей Машей. Она была подчёркнуто правильной. С покатыми плечами и дворянской осанкой, что, как оказалось позже, соответствовало её происхождению как правнучке генерала-губернатора Восточной Сибири. Она всегда вела себя ровно, будучи очень воспитанной девочкой. Только худышкой, несмотря на фамилию, свидетельствующую об обратном.

Но время от времени меня пересаживали к какому-нибудь отпетому хулигану. И чтобы понравиться мне и закрепиться на позиции рядом, тот резко исправлялся. Потому что с возрастом я всё хорошела. И становилась очень кокетливой снова, когда миновал период маминого пьянства и моей заброшенности и тоски.

В восемь лет случилось самое знаковое событие в моём детстве – я пришла на большую сцену. В смысле, что во Дворце пионеров сцена зала, где занималась театральная студия, была просто огромной. Я отправилась туда без мамы на отборочный тур. И прошла его с успехом. Преподавали нам там два режиссёра с республиканского телевидения – Людмила Ивановна – изящная брюнетка, небезуспешно копировавшая стиль Одри Хепберн, и молодой красавец с волнистой и шелковистой гривой волос и тонким интеллигентным лицом – Юрий. Он только недавно закончил вуз. И все старшие девочки сходили по нему с ума – в студии были участницы лет четырнадцати-пятнадцати и мои ровесники. Я сразу выбрала направление режиссуры и много читала об этой специальности. Я вообще читала запоем лет с шести, когда научилась читать. И не сказки. «Госпожа Бовари» и «Театр» были в числе прочитанного. Потому что мне не понравилось, что нужно интриговать, чтобы получить роль. Напоминаю тем, кто забыл, что у меня сразу, с младенчества было взрослое восприятие жизни.

Мы учились небольно падать, плакать по команде, расслабляться, петь, используя помощь диафрагмы, и всё в таком же духе. И вот через год мне предложили сыграть первую роль – сестру Малыша в спектакле «Малыш и Карлсон». Но я попросилась на роль Фрекен Бок. Что просто поразило обоих режиссёров. Я была очень худенькой и симпатичной девочкой девяти лет. А образ домоправительницы из мультфильма, как все и по сей день помнят, представлял собой даму с огромной грудью и «дулькой» на голове. Так что меня высмеяли. Но я потребовала. Грудь сделали мне из надувных шариков и подложили их в бюстгальтер. Закрасила чёрным пару зубов впереди. И разучила с назначенным на роль Карлсона (мальчиком моих лет) пару диалогов.

На показе, играя, я сохранила надменность Фрекен, даже усилила её снобизм. Но переставила акцент роли на то, что Домоправительница в Карлсона ни в коей мере не влюбилась. Она постоянно разглядывала его сквозь лорнет на палочке с явным неудовольствием, даже брезгливо. У меня была короткая челка. И я незаметно ставила её взмахом руки почти дыбом. И от этого за каждым словом маленького «ловеласа с пропеллером» смех публики только усиливался.