Персонных дел мастер

Пани Ельжбета всегда шла впереди моды и, как острили жены польских магнатов, не поднимающиеся до вершин европейской политики, даже свое белье посылала стирать в Париж. Само собой, пани Ельжбета не доходила до такой крайности: белье ей стирали собственные Гальки и Марыси. Но вот сама пани Сенявская действительно мчалась в Париж каждый год — ей не мешали к том две большие войны, что велись в Европе,— Сене рная война на востоке и война за испанское наследство на западе.

Пани Ельжбету поочередно брали в плен шведские и русские, имперские и французские войска, но всякий раз все кончалось тем, что генералы, по распоряжению своих государей, приносили с должным решпектом извинения перед пани гетманшей и отпускали ее. Дело в том, что за спиной прекрасной пани стоял ее муж, коронный гетман Адам Сенявский, которого старались переманить на свою сторону все воюющие державы. А всей Европе было ведомо, что пан гетман и шагу не может ступить без своей жены, исполняющей при нем роль государственного канцлера и казначея.

После того как шведы вступили в Саксонию и король Август по Альтранштадтскому миру отрекся от польского престола, для пани Сенявской настали горячие деньки. Она встречалась чуть ли не одновременно с тайными агентами самых различных держав. В ее особняке чуть ли не нос к носу сталкивались тайные гонцы от французского посла при шведской квартире маркиза Безанваля и английского дипломатического агента при Карле XII Джефриса, которые переманивали гетмана на шведскую сторону, с посланцами Петра I, стремящегося удержать Сандомирскую конфедерацию в русском лагере.

Все спешили к пани гетманше, так что здесь можно было узнать самые последние новости о положении в Речи Посполитой.

А положение в шляхетской республике весной 1707 года было сложным и запутанным. Вслед за Августом, который отрекся от престола и удалился в Саксонию, туда же, поближе к своему покровителю Карлу XII, бежал, после разгрома Меншиковым польско-шведских войск под Калишем, и новый король Польши Станислав Лещинский.

Формальную власть в республике держала теперь Сандомирская конфедерация, вступившая в союз с Петром I. Фактическая же власть к востоку от Вислы была в руках русских войск, стоявших под Львовом, у Варшавы и на Волыни, а к западу от Вислы, в Великой и Малой Польше, шла настоящая партизанская война между отрядами «станиславчиков» и их противников — сандомирян. Но и среди самих сандомирян не было единства.

В Польше наступило бескоролевье, трон пустовал, и на него открыто метили и великий гетман литовский Михаил Вишневецкий, и муж пани Ельжбеты коронный гетман Адам Сенявский. Впрочем, шляхта отказывалась признать и Сенявского и Вишневецкого и требовала возвести на престол сына покойного короля Яна Собес-кого — королевича Якуба. Но последнего не желала отпустить из своих владений Австрия. Были среди шляхты и сторонники венгерского князя Ракоци, и даже австрийского полководца принца Евгения Савойского. Было от чего кружиться головке пани Ельжбеты в то мартовское воскресенье 1707 года.

Пани Ельжбета, хотя и была набожной католичкой, даже к утренней службе не пошла, поджидая посланца русского вице-канцлера Головкина, заменившего скончавшегося Головина (ох уж эти русские фамилии!). Для русского агента приуготовлен был важный и тайный план. Пани машинально повертела в руках распечатанный конверт, в котором лежала собственноручная политическая записка маркиза де Торси, министра иностранных дел Франции. С присущей ему элегантностью маркиз излагал смелый план, по которому обе европейские войны могли закончиться в 24 часа.

«Я предлагаю,— писал министр, — посредничество Франции в войне между Швецией и Россией, ежели шведский король возьмет на себя вооруженное посредничество между Францией и державами Великого союза: Англией, Австрией и Голландией». То был гениальный ход великого дипломата! Пани Сенявская с особым вниманием отчеркнула заключительную часть письма: «Его величество рассмотрел и изволил одобрить мой проект»,—«Великий король!» Пани гетманша не могла произносить имя Людовика XIV без обязательной версальской приставки.

Выросший на пороге дворецкий доложил о прибытии русского посланца.

— Проси!— Пани Ельжбета повернулась спиной к дверям.

«Этого посланца надобно проучить. И вообще они распустились, ведут себя на Волыни как хозяева. Адам говорил на днях, что ежели они и дальше будут так грабить шляхту, он со всем коронным войском перейдет на сторону Станислава. А этот наглец столь запоздал...» Краешком глаза она увидела в зеркале, как русский вошел в гостиную, согнулся в изысканном версальском поклоне, солнечной тенью скользнул по паркету, стал за ее спиной... Но что это! Руки наглеца крепко обняли ее!.. И еще не веря, но уже узнавая, что это Сонцев, ее давешняя парижская любовь, прекрасная пани повернула к нему побледневшее лицо, вскрикнула и обвила руками его шею. Ее пышное платье словно само легко и воздушно соскользнуло с прославленных лебединых плеч. «Мой Геркулес, ты с ума сошел! Не здесь, только не здесь!»