Перст судьбы. Эсмиль

Вспомнился тощий нескладный подросток с фамильной ямочкой на подбородке и вечно взлохмаченными вихрами. Вспомнилось, как он носился по внутреннему двору крепости, возглавляя ватагу таких же тощих мальчишек, отцы которых несли службу в гарнизоне, а матери – прислуживали в замке. Он был любознательным, вспыльчивым и доверчивым, как любой мальчишка в его возрасте. Но в нем не было ни подлости, ни коварства – Дарвейн мог бы в этом поклясться.

В тот день, пять лет назад, отряд данганаров выступил за стены крепости Эрг-Нерай, чтобы отправиться в Ангрейд. Мариос провожал их, стоя у поднятой решетки вместе с матерью и другими обитателями замка. Дарвейн вспомнил, как обнял тогда младшего брата и ободряюще произнес:

– Остаешься за главного. Будь сильным и мудрым. Присмотри за матерью. Ты теперь за нее в ответе.

Мариос сжал губы в две тонкие полоски, будто пытаясь скрыть подступившие к горлу слезы. Его голос звучал хрипло и глухо:

– Да, брат, я обещаю.

Когда отряд вступил на подвесной мост, переброшенный над пропастью, мальчишка догнал Дарвейна и вцепился в его стремя.

– Ты же вернешься? – выкрикнул он, отчаянно вглядываясь в лицо брата. – Поклянись, что вернешься!

– Конечно, вернусь, – молодой лэр потрепал его по вихрам.

– Нет, поклянись честью клана, что вернешься!

Дарвейн посуровел. Это была слишком серьезная клятва, чтобы разбрасываться ею. Но лихорадочный блеск в глазах младшего брата заставил его уверенно произнести:

– Клянусь честью клана Эрг-Нерай, я вернусь.

Услышав его слова, Мариос отпустил стремя и облегченно выдохнул. Он поверил. Поверил, что клятва, данная на пороге отчего дома, действительно вернет брата домой целым и невредимым.

И вот теперь лэр узнает, что его младший брат нанял убийцу, чтобы никто из данганаров не вернулся домой. Как в это поверить?

– Вир, ты помнишь, что сказал тот тип в Керанне? – глухо произнес он, делая еще пару глотков из почти опустевшей фляжки.

– Это вы про того наемника? Да, я помню. Почему вы спрашиваете об этом сейчас?

– Не верю я, что мой брат мог так сильно измениться. Да, он был вспыльчивым, это верно, но это всего лишь издержки юности. Не думаю, что он мог докатиться до такой подлости, чтобы пустить по нашему следу наемных убийц.

– Прошло пять лет, – Вирстин флегматично пожал плечами. – Мы не знаем, как жил клан все это время. Возможно, вы правы, и квинн Мариос здесь ни при чем.

– То есть? – Дарвейн обернулся к другу, который, закончив перевязку, уселся рядом.

Вирстин подкинул в костер пару веток и, понизив голос, заговорил:

– Не знаю, Ваша Милость, это только предположения. Но что если вы правы, и кто-то намеренно использует вашего брата? Назвался его именем и нанял убийц. Ну, чтобы вы думали, будто это ваш брат?

– Мы не узнаем правды, пока не прибудем в замок.

– Осталось уже немного. Завтра последний переход.

– Да, самый трудный. Пока что Эрг был на нашей стороне, посмотрим, будет ли так и дальше.

Допив остатки райсблера, Дарвейн покрутил пустую фляжку в руках и сунул ее Виру:

– Можешь налить сюда свое пойло из амшеварра. Хоть и дрянь редкостная, но в холодном виде пить можно.

Потом, тяжело поднявшись, добавил:

– Я спать. Пусть через три часа Эльдрен сменит Бергмэ, потом Берр. Тебе, кстати, тоже неплохо бы отдохнуть. Завтра нам понадобится вся наша удача.

Покачнувшись, но тут же восстановив равновесие, Дарвейн двинулся прочь от костра, в сторону двух палаток, стоявших буквально бок о бок. Не дойдя до них несколько шагов, остановился, мучительно борясь с желанием сделать шаг к той, в которой спала Эсмиль. Теперь, когда он понял что эта женщина не шпионка, когда поверил в ее слова и снял с нее рабский ошейник, в ней будто что-то изменилось. Словно лопнула какая-то пружина, державшая ее в напряжении все это время. Сегодня у костра она не была похожа на себя прежнюю. Куда делась дикая тигрица, клявшаяся, что выцарапает ему глаза? Теперь она была похожа на маленькую испуганную девочку, которая вдруг оказалась одна в темном лесу. Он ясно видел обреченность в ее глазах, еще недавно пылавших гневом и яростью.

Возможно, стоило ее навестить?

Дарвейн сделал пару шагов в сторону ее палатки и остановился. Его слуха коснулись странные звуки, доносившиеся из-за войлочного полога. Будто кто-то сдавленно всхлипывал, не давая рыданиям вырваться наружу.

Эсмиль? Она плачет? Но почему?

Удивленный, он протянул руку, собираясь откинуть полог и войти, но полный горечи женский голос заставил его отпрянуть:

– Не могу! Не могу! Только не так…

***

Эсмиль не могла понять, что с ней происходит. Голова болела, перед глазами все плыло, к горлу то и дело подступала тошнота, а тело бросало то в жар, то в холод. Ко всему этому стало трудно дышать, легкие горели огнем, словно она вдыхала раскаленный воздух амаррской парной.