Перст указующий (Перст указующий - 4)

Он внимательно поглядел на меня, и я увидел, как по его лицу медленно распространяется радость безошибочной догадки. Скрытность никогда не относилась к качествам, какие я воспитывал в себе или доводил до совершенства. Мое лицо было открытой книгой для всех, умеющих читать, а Гров обладал злобой, какая находит удовольствие в том, чтобы прознать тайны ближних и, завладев ими, терзать и преследовать несчастных.

- Ага, ревнитель древностей и его служанка. Он так поглощен своими изысканиями, что у него нет времени жениться, и промеж книг довольствуется баловством с распутной потаскушкой. Так вот, в чем дело. Вы держите шлюшку и считаете, что это любовь. И вы разыгрываете из себя кавалера перед этой бесноватой неряхой, мысленно рисуете ее себе истинной Элоизой, ручаетесь деньгами, каких у вас нет, и ждете, что другие дадут вам в долг, дабы вы могли произвести впечатление на свою даму. Только ведь она не дама, мистер Вуд? Далеко не дама.

Он поглядел на меня снова, а потом рассмеялся мне прямо в лицо.

- Ах, ну надо же, это правда. По лицу вашему вижу, что правда. Должен сказать, вот шутка-то. "Книжный червь и потаскушка" - хорошее название для поэмы. Героической эпистолы гекзаметром Тема, достойная самого мистера Мильтона, будь предмет не столь отвратителен для его пера.

Тут он опять рассмеялся, а мое лицо залилось краской стыда и гнева, но я знал, что никакие отрицания не переубедят его и не отвлекут от развлечения.

- Полноте, мистер Вуд, - продолжал он - Сами видите, в чем тут соль. Даже вы должны ее видеть. Кроткий ученишка, живущий лишь своею ученостью, копошащийся в своем гнезде из бумаг и свитков, глаза красные от того, что света белого не видит, а мы все спрашиваем себя, почему это такие потуги не приносят плодов. Может, великий труд обретает облик в его мыслях? Или неспособность сосредоточиться задерживает рождение шедевра? Или сам размах замысла предполагает, что уйдут годы, прежде чем будет явлен созревший плод? А потом мы узнаем: нет, ничего подобного. А все потому, что, пока люди думают, будто он трудится, он возится в пыли со служанкой. Больше того, он уговорил мать впустить девку в свой дом, превратив служанку в потаскуху, а собственную мать - в сводню. Скажите же, мистер Вуд, ну разве не преуморительная это шутка?

Теологи учат нас, что жестокость происходит от дьявола, и он, верно, и есть ее первопричина, ибо, нет сомнения, она имеет под собою зло. Но, полагаю, истинная жестокость происходит из извращения удовольствия: потому что человек жестокий наслаждается пытками, на какие обрекает других, и как опытный музыкант с виолой или за клавесином способен извлечь из инструмента всевозможные гармонии, так жестокосердный по своей воле вызывает муки и унижение, тоску и бесплодный гнев, стыд, сожаление и страх. Есть такие, кто может произвести их все - разом или по отдельности, - искуснейшими прикосновениями играя на несчастном инструменте сперва громче, пока движение, вызываемое в уме, не становится почти невыносимым, потом тише, так что страдания чинятся мягко и с обольстительной усладой. Гров был истинным мастером в искусстве жестокости, ибо играл ради удовольствия видеть дело рук своих и восторгаться своим умениям.

Если Томас Кен (как я подозреваю) постоянно подвергать подобному обращению, то могу лишь восхищаться смирению, с каким он сносил такие нападки, совершаемые (несомненно) без ведома остальных членов факультета. Пытка с глазу на глаз тем более сладка мучителю и тем более тягостна мучимому, который не может описать своей Голгофы другим и не показаться при этом смешным или слабым и потому подвергается новым мучениям - на сей раз тем, какие сам себе причиняет. Знаю: высказывая все это, я выставляю себя на посмешище. Но поведать это необходимо, и мне остается лишь уповать на сострадание читателя. Все в той или иной мере принуждены были сносить стыд и мучения, и потому всем известно, насколько подобные пытки читают здравости суждения и дурманят мысли, так что терзаемый чувствует себя побитым зверем на поводке, жаждущим бегства, но не ведающим, как сорваться с веревки, какая удерживает его на месте.

Мои муки на том не закончились, ведь Гров слишком хорошо понимал, сколь легкой я был добычей и как просто было навязать мне свою волю: я не обладаю способностью иных отмахнуться от подобных нападок или выстроить защиту против того, кто желает мне зла.

- Сомневаюсь, - сказал он, - что доктор Уоллис станет терпеть присутствие подобной особы в своих архивах, в которых вы черпаете такое удовольствие. Часто случается, что иные своей похотью причиняют больше вреда, чем другие злым умыслом. Подумайте, какое осуждение падет на вашу матушку и все ваше семейство, когда станет известно, что она содержит блудный дом для своего сына и платит его потаскухе из своих собственных денег.

- Зачем вы это делаете? - в отчаянии спросил я. - Зачем вы терзаете меня?