Перст указующий (Перст указующий - 4)

Но я промедлил, лишившись дара речи от горя, и в это мгновение возможность была упущена. Мне известно, что многие в городе, даже в самом университете, презирают меня и насмехаются надо мной у меня за спиной, и я всегда особо заботился о том, чтобы не давать поводов к унижению. На сей раз я отбросил самую мысль о собственном достоинстве, и в краткое мгновение тишины, порожденное моим молчанием, какой-то малый отпустил скабрезную шутку, и послышался смех, что поощрило новых остряков. Ведь суд, в котором вот-вот будет вынесен смертный приговор, становится местом, исполненным ужаса и опасений; люди с готовностью хватаются за любой случай развеять эту ужасную, гнетущую атмосферу. И вот зал уже взорвался язвительными насмешками, и даже кричи я во весь голос, меня все равно бы никто не услышал. Покраснев от стыда и замешательства, я почувствовал, как Локк тянет меня за рукав, и понадеялся, что сумею возобновить свой призыв к заседателям, когда судья, водворив порядок, снова меня вызовет.

Он того не сделал. Вместо этого с высокомерной и самодовольной ухмылкой он поблагодарил меня за красноречие, чем намеренно вызвал новую волну смеха. А потом он приговорил Сару Бланди к смерти.

Услышав эти слова, я бросился вон из зала, дабы избегнуть новых мук, и убежал домой, где, запершись у себя в комнате, молился об указании свыше. Но ответа мне не было. Не знаю, сколько времени я провел, неподвижно застыв на коленях, как вдруг матушка, заглянув ко мне, сказала, что ко мне пришел посетитель, который не примет отказа. Она уже просила его удалиться, но он не желал уходить, не повидавшись со мной.

Несколько минут спустя в дверях появился Джек Престкотт, который был столь же весел, сколь и безумен. Он сильно напугал меня, ведь его рассудок с последней нашей встречи и впрямь помутился, и выражение его глаз сказало мне, что предо мной человек, который, будучи рассержен или натолкнувшись на возражения, способен прибегнуть к насилию.

- Эгей, друг мой, - бросил он, входя с видом вельможи, удостоившего визитом человека ниже его званием. - Надеюсь, я застал вас в добром здравии.

Не помню, да и не желаю вспоминать, что я ему ответил; думается, с тем же успехом я мог бы процитировать ему выдержку из каталога Бодлеянского собрания, столь далек он был от мира сего. Джека Престкотта не волновало ничего, кроме журчания собственных заблуждений, что обильным потоком извергались из его уст. Он полчаса заставлял меня выслушивать повесть о своих невзгодах и о том, как он преодолел их. Все подробности были изложены в точности так, как позднее он описал их в своей рукописи. Даже некоторые слова и обороты, некоторые отступления и комментарии были в точности теми же, и, полагаю, за годы, прошедшие с визита ко мне до того, как он взялся за перо, он бесконечно переживал в бреду события того года. После смерти он, вероятно, отправится в Ад; и тогда он только получит по заслугам. Но на мой взгляд, он уже пребывает в аду, ибо истинны слова Туллия: "A diis quidem immortali busquae potest homoni major esse poena furore atque dementia", кого желают наказать боги, того они лишают разума.

Я недоумевал, не зная, зачем он пришел: он не числил меня среди своих друзей, а я, со своей стороны, будьте уверены, ничем не поощрял подобную близость. Решив, будто он желает моего совета в том давнем деле своего отца, я, как мог, дал ему понять, что ни в коей мере не стану ему помогать. Но он, однако, поднял руку, самым снисходительным жестом призывая меня к молчанию.

- Я пришел, чтобы снабдить вас фактами, а не спрашивать вашего мнения, - изрек он с хитроватой улыбкой. - Я хочу, чтобы вы сохранили вот эти бумаги, будьте так добры. Не сомневаюсь, однажды я приду за ними, быть может, тогда, когда мой иск все же придется представить на суд закона, но в ближайшие несколько месяцев я буду в разъездах и не смогу надежно их охранять. Оставив их у себя, вы окажете мне столь же большую услугу, какую оказываю я вам, так как доктор Уоллис, узнай он, где они, безусловно, пожелает получить их назад.

- Я не хочу держать их у себя и ни в коей мере не желаю помогать вам.

- Да. - Он важно кивнул. - Когда выйдет в свет ваше жизнеописание моего отца и посредством вашего пера люди узнают, сколь великим человеком он был, ваше будущее будет обеспечено, и, позвольте заверить, я вас не оставлю. Все затраты на публикацию я возьму на себя. Думаю, тысячу экземпляров по меньшей мере, в лучшем переплете и на лучшей бумаге.

- Мистер Престкотт, - еще громче возразил я, - вы и убийца, и наихудший подлец, какого я когда-либо встречал. Вы убиваете самого дорогого мне человека, лучшего человека на свете, и без всяких на то причин. Молю вас, задумайтесь над тем, что вы делаете; еще не поздно все изменить и загладить причиненное зло. Если вы пойдете сейчас к мировому судье...

- А чтобы довести сей труд до совершенства, - заявил он так, словно я просто промямлил слова учтивой благодарности за его доброту, - вам необходимо вот это. Но с условием, что вы ни словом не обмолвитесь о них, пока книга не будет у печатника.