Перстень Агируса

К счастью, тонкая рубашка порвалась и я сумела, перепрыгнув через кровать, добежать до угла комнаты. Забившись за большое кресло, я схватила с тумбочки настольную лампу — она оказалась единственным доступным предметом, которым можно было обороняться.

В этот миг мертвая мисс Тэтчер подошла к Вайолет Мортон и сказала ей:

— Уходи отсюда!

И принялась толкать подругу Бакли в сторону окна. Та почему-то не сопротивлялась, а наоборот отступала сама, не дожидаясь тумака в плечо, который норовила отвесить ей библиотекарша. Так она пятилась, пока не достигла открытого окна, и вывалилась наружу. Снизу раздался мягкий стук упавшего тела.

— Не воображай, будто я помогаю тебе, — процедила сквозь зубы мисс Тэтчер, обращаясь ко мне...

Вот и весь сон.

— Приснится же такой ужас!, — сказала я вслух, помотала головой, встала и потянулась, разминая окоченевшее тело.

На полу возле кресла лежала настольная лампа. Я машинально поставила ее на место, удивляясь, как лампа оказалась на полу — ведь мне всего лишь приснилось, что я схватила ее!

Я почистила зубы, приняла душ и почувствовала себя гораздо лучше.

— «Надо покормить животных», — я старалась думать о простых бытовых вещах.

 Подсознательно оберегая рассудок, я прогоняла воспоминания о страшном сне. Меня тревожило то, что со мной происходило по ночам. Постоянные кошмары — это нездоровый признак. Возможно, так действует стресс из-за потери родителей, а также от того, что тайна их смерти не раскрыта.

Вначале я покормила птиц в оранжерее. Абитц быстро поел и, ловко открыв головой его персональную форточку, улетел по своим вороновым делам. Совенок поклевал совсем чуть-чуть и сразу же задремал на жердочке. Уже два дня я оставляю дверцу клетки открытой, чтобы птенец начал привыкать к свободе. Но сипухе полюбился этот птичий домик.

Кошек нигде не было видно. На зов никто из них не явился и мне пришлось отправиться на поиски. Питкина удалось найти в моей спальне. Он лежал под кроватью и был явно болен. Температура у него оказалась очень высокой. Я взяла кота на руки и он бессильно обвис. Шерсть Питкина, которая всегда отличалась белоснежной чистотой и блеском, сейчас выглядела ужасно — потускневшая и слипшаяся. Глаза, как это часто случается у кошек без сознания, были открыты и выглядели остекленевшими, неживыми — это из-за того, что Питкин не моргал и роговица немного подсохла.

Я отнесла больного кота на кухню и бросилась за своим собственным запасом чудесных лекарств — ведь по договору с Комитетом по Распределению у меня остается пять процентов всех целебных составов. Я могу использовать их по своему усмотрению.

— «Что же случилось с котом? Чем он болен?», — раздумывала я, подыскивая лекарство.

Выбор был остановлен на снадобье, созданном по старинному рецепту Дэвида де Вольфа, под названием: «Средство спасения при смертельной лихорадке». Я взяла также специальные капли для глаз.

Все лечение заключалось в том, что я налила в рот бессознательному коту пятнадцать капель средства и закапала ему глаза. Теперь нужно просто ждать, пока лекарство подействует. Произойти это должно по истечении трех дней и я была уверена в успехе.

Котенок пока не нашелся, но у меня не было духу продолжать поиски или сильно волноваться за него.

— «С Перси все в порядке, он спит где-нибудь и появится в кухне, как только проголодается», — успокоила я сама себя, налила чаю и с чашкой в руках вышла в сад. Есть мне совсем не хотелось.

По утрам я очень люблю обходить свою усадьбу, наблюдая, как подросли растения, какой цветок успел расцвести, а какой увял. Мне нравится смотреть как наливаются соком и спеют плоды на фруктовых деревьях. Приятно вдыхать воздух ранним утром, он — воплощенная свежесть, аромат пробуждения, дарящий бодрость и светлые надежды. Дыхание вечернего сада совсем другое и настроение оно порождает сумеречное — то романтическое, то несущее меланхолию, а изредка и грусть.

Со всех сторон сада раздавались голоса птиц. Казалось, что в кроне каждого дерева укрылся пернатый певец и выводит оттуда свои песни, оставаясь невидимым. По дорожке пробежал дрозд, то и дело поднимая хвост. Своим оранжевым клювом он схватил веточку и улетел.

Направляясь в сторону теплицы, я взглянула на клумбу с ромашками, что протянулась вдоль стены дома. Улыбка сползла с моего лица, а чашка выпала из рук...

Я не обратила на чашку внимания и подбежала поближе. Рыхлая почва на клумбе была сильно примята, а ромашки оказались сломанными и раздавленными, будто на них упало что-то тяжелое. Медленно я подняла голову и посмотрела вверх — так и есть! Как раз над раздавленными цветами находилось окно моей спальни на втором этаже!

Что это значит?! То, о чем я сейчас подумала было невероятным, невозможным, нереальным!